Альберт Брахфогель - Рыцарь Леопольд фон Ведель

— Не вас ли прельстила эта женщина своим развратным телом и коварной душой? — воскликнула горячо черная женщина.

— Нет, но одного близкого мне, Хада. Мое сердце и сердце моей матери страдают от коварства этого существа, она дьявол для нашего старого дома!

— Я непременно узнаю женщину, по сравнению с которой я — ангел!

— Она раздавила бы тебя как червя, человеческие муки для нее ничто!

Читатели мои догадаются, что Леопольд говорил о Сидонии и разбитом сердце своего брата. Он вспомнил также о позоре, нанесенном Сидонией его матери, и о своей несчастной любви к Анне. При таком странном разговоре Ведель невольно сравнил Десдихаду со своей красноволосой сестрой, и воспоминания об Анне и отечестве сильно опечалили его.

Недалеко от палатки Харстенса Хада остановилась и протянула Леопольду руку.

— Спокойной ночи, господин!

Он вздрогнул.

— Я думал, вы останетесь у нас?

— У вас ночевать? Нет. Там, в степи, под открытым небом! Когда ударят в барабан, я возвращусь к вам. — Она вскочила на Гарапона и поспешно скрылась за палатками.

Задумчиво вошел Леопольд в палатку и уснул очень поздно.

На другой день император производил смотр. Под знаменем Вальдердорма собралось много солдат и офицеров, среди которых были новые товарищи Леопольда. Вскоре было отдано приказание, и полк собрался перед императорской палаткой. Харстенс особенно заботился о вооружении и осанке Леопольда. Император с другими генералами отметили его мужественную осанку и совершенно новое оружие, что не могло скрыть безбородое лицо. С радостью вел Харстенс новобранцев к палатке Вальдердорма. Начальник очень был доволен принятием Веделя, и действительно, сделал его помощником прапорщика и, шутя, заметил:

— Однако, сильно же вас любит Десдихада.

— Да, очень, мой начальник. Она скорее пожертвует собой, чем мной. Когда ударит барабан, Хада опять явится перед фронтом!

— Значит, она скоро приедет. Будьте каждый час готовы к походу, солдаты!

— Ура, да здравствует император!

Очевидное значение, которое сам Вальдердорм придавал присутствию черной старухи в своем отряде, еще более усилило любопытство Веделя относительно загадочной женщины. Он с нетерпением ожидал минуты, когда она хотела прийти к нему и более уже не удаляться.

Кроме того, приказание Вальдердорма быть наготове возбудило и обрадовало Леопольда не менее Харстенса, Феннера и всего первого отряда, возбуждение перешло ко всему полку.

Готовились к скорому походу. Багаж был уже готов. Восемьсот стрелков, бывших у Вальдердорма, получили на два дня военных снарядов. Во всем остальном лагере видно было также сильное волнение, только и говорили о предстоящем походе. К вечеру были убраны палатки придворного еврея, где находился базар, на нем продавали все необходимое как для офицеров, так и для солдат. Военный обоз также оживился, и часть его приготовилась к выступлению. Среди приготовлений и оживленных разговоров о войне прошел день. С наступлением сумерек движение усилилось. Офицеры, конные и пешие, солдаты с приказаниями все время осаждали палатку Вальдердорма! В лагере рыцарей уже гремели барабаны. Наконец явились под начальством фельдфебеля трубачи и барабанщики. У главного лагеря ударили генеральный поход.

— Вставайте, дети! В поход! — кричал Харстенс, выпил полный бокал вина и разбил его о землю. — Теперь я буду пить вино только из золотого бокала Бассы!

Он подошел к знамени, снял его со стены и прикрепил к своей перевязи. Через несколько минут знаменосец уже стоял впереди с Леопольдом и Феннером. Солдаты выбегали из палаток, и каждый становился у своего знамени. Барабаны били тревогу уже в другом отряде. Наконец полк собрался весь и представлял сплошной лес копий, впереди его разъезжал рыцарь фон Вальдердорм и Генрих фон Зиппен. Сзади войска палатки были все убраны. Около него собрался огромный обоз, тут были фуры с провиантом и военными припасами, различного рода экипажи со слугами и любовницами солдат. Это была настоящая картина военной жизни, совершенно новая для Леопольда. Оглянувшись назад, Ведель заметил во фронте первого отряда Николаса Юмница и весело кивнул ему.

— Сомкнитесь, товарищи, сомкнитесь, идет старик! — Вальдердорм обнажил шпагу и подъехал к первому знамени.

— Смирно! — закричал Зиппен. — Копья на плечи! Поворот направо! Марш!

Загремели барабаны, и полк выступил из лагеря.

— Старуха! — воскликнул Харстенс.

Действительно, она подъезжала к ним.

На этот раз Гарапон был совершенно без поклажи, как это было прежде.

Десдихада подъехала к Вальдердорму и опустила оружие.

— Ты приносишь нам счастье, старый дракон сражений! Здравствуй! — засмеялся Вальдердорм.

— Я приношу погибель нашим врагам, господин начальник!

— Десдихада! Ура! Погибель! — раздалось во всех отрядах.

Начальник, его лейтенант и музыканты прошли вперед. Десдихада подъехала к Леопольду. Полк уже шел полем по направлению к востоку.

Трудно описать, что происходило в душе нашего героя, он и сам не сознавал хорошенько этого чувства. К радостному возбуждению и самоуверенности примешивались чувства самолюбия и тщеславия.

Хотя необыкновенное безобразие старухи и смущало его, но в тоже время внутренний голос подсказывал ему, что Десдихада и Сара — одно лицо и что это удивительное создание питает к нему более глубокое чувство, чем простую дружбу. Леопольд находился при знамени и, кроме того, в качестве почетного юнкера, так как должен был защищать знамя с правой стороны Харстенса. Юноша испытывал то же чувство, которое посылает отважного человека на войну и рисует ему картину, как он сделается героем. Солдаты видели только горизонт, усыпанный звездами, и бесконечную темную степь. Вальдердорм и Зиппен, ехавшие впереди, походили на двух черных исчезающих призраков, а так как полку было приказано идти тихо и не топать, то все движение войска было призрачное, таинственное. Через полчаса Леопольд заметил, что далеко направо и налево от них двигаются какие-то большие, черные массы, которые стараются перегнать полк.

— Что это, Харстенс? — обратился Ведель к знаменосцу.

— Рыцари, они составят наши фланги.

— Это значит неожиданное нападение?

— Позади полка идет еще более народу.

— Слышите ли вы топот?

— Однако у вас солдатские уши! Сзади нас идут орудия и обоз, мой юноша!

— Стало быть, мы идем на осаду города.

— Должно быть, Дотиса, — вмешался в разговор Феннер.

— Верно, господин, — ответила тихо Десдихада, — теперь вам можно сказать это. Дотис и Аль-Мулюк принадлежат страшному Бассе, зятю султана. Вальдердорм идет к Дотису с четырьмя тысячами благородных панцирщиков, шестьюдесятью пушками, десятью таранами и всеми снарядами, нужными для осады. Да, прекрасная победа будет для того, кто переживет ее!