Альберт Брахфогель - Рыцарь Леопольд фон Ведель

— Ему снится родина! Любимая девушка! — прошептала Сара, и слеза скатилась с ее глаз. Неслышными шагами вышла она из комнаты и пробралась в конюшню, где спал Юмниц. Пошептавшись с Гарапоном, она отвязала его и вышла. Лошадь последовала за ней. Пройдя несколько дворов, она села на нее, свистнула вполголоса, и лошадь унесла ее вдаль.

Леопольд и Юмниц очень удивились, не увидев утром еврейки.

Первый, однако, почувствовал облегчение, что она избрала этот путь, освобождавший обоих от вторичного, тягостного прощания.

Мысли Леопольда стремились к родине, он старался забыть известный эпизод, который мог причинить беспокойство владельцу Кремцова, поэтому он взял с Юмница слово, что он дома никогда не будет рассказывать о Федерганзенах и Десдихаде до тех пор, пока не приедет Сара или он сам не расскажет о своей жизни в Венгрии то, что найдет нужным. Леопольд взял с Юмница подобное обещание, будучи уверен, что еврейка вследствие своего беспокойного характера и привычки вести бродячую жизнь не скоро воспользуется его охранной грамотой и приедет к нему разве под старость или в случае, коли совсем обеднеет.

Возвращение на родину нашего героя и его слуги сопровождалось такими трудностями, что Леопольд не раз был близок к раскаянию, что отказался от помощи, которую Сара предлагала ему. Клячи были прескверные, и они подвигались очень тихо, так что когда достигли Нижней Силезии, все деньги их были истрачены.

Во Франкфурте-на-Одере, не имея чем оплатить трактирный счет, они вынуждены были оставить в залог латы, а из кюстринской гостиницы они убежали ночью без платежа. Таким образом, когда Леопольд двадцать четвертого декабря увидел, наконец, фронтон кремцовского замка, он с удивлением обнаружил некоторое сходство его с Федерганзенами.

После обеда, в день Рождества Христова 1565 г., когда начало уже смеркаться, Леопольд фон Ведель и слуга его остановились на знакомой Ветерейхской высоте и взглянули оттуда на Кремцов. Здесь Буссо часто сиживал тайно с Сидонией, там, дальше, в еловой засеке, выказывали они друг другу свою грешную любовь. Тут же передал он Леопольду свои последние распоряжения и свое проклятие. Во время войны, само собою разумеется, Леопольд не мог получать известий ни с родины, ни от своего брата, находившегося в Венгрии, равно как и сам не посылал о себе вестей. Что-то ожидало его теперь дома?

— Вот мы и добрались, Николас! — воскликнул он весело. — Через полчаса мы могли бы уже сидеть в нашем милом старом зале. Но в таком виде нам нельзя туда явиться. Я слишком оборван, чтобы показаться теперь на глаза матери, и не хотел бы также прямо вломиться к ней в дом, не узнав наперед, что делается в Кремцове. Тебе, Юмниц, надо отправиться на разведку. Итак, слезай с лошади, проберись, как знаешь, в дом и скажи смотрителю, отцу твоему, чтобы он устроил так, чтоб нам можно было, когда стемнеет, войти; тогда я у него переоденусь. Но пусть он до того молчит. Остальное увидим после. Спроси также, возвратился ли Буссо, приехали ли гости на праздник, как здоровье моей матери и вообще, что случилось у нас за последнее время? Помни также твое обещание удерживать свой язык!

— Я слишком хорошо знаю, скольким я вам обязан, господин рыцарь, чтобы сделать что-либо, что могло бы причинить вам беспокойство.

С этим словами Николас слез с лошади и помог слезть своему барину, который от сильного холода и продолжительной езды совсем окоченел, потом он привязал обеих лошадей к старому дубу и удалился по направлению к Кремцову.

Настроение, в котором герой наш совершил в суровую зимнюю пору путешествие от Дуная до смиренной Ины в Померании, вследствие трудности пути было далеко не веселое теперь же, когда он взглянул с высоты на жилище своих предков, сердце его радостно забилось.

Относительно своей отвергнутой любви он теперь уже думал несколько иначе и не согласился бы так легко, даже при лучших условиях, взять на себя иго, которое принудило бы его вести однообразную жизнь сельского дворянина.

Идти снова на войну за императора ему и в голову не приходило, но он хотел, если Буссо возвратился или когда он возвратится, отправиться путешествовать, познакомиться со светом и окунуться в гущу событий с головой. О Буссо он теперь судил тоже иначе и, по всей вероятности, не так, как его остальные родственники. Хотя сам он до сих пор не сделался вассалом амура, все-таки он смотрел теперь по-другому на любовь Буссо к Сидонии.

О Саре он почти не думал, если же порой и вспоминал о ней, то как о несчастной девушке, заслужившей его сожаление и благодарность, даже дружеское участие с его стороны. Но видеть ее он вовсе не желал, хотя, если бы она явилась, он отлично бы принял ее и тотчас исполнил бы свое обещание.

— Обдумал ли Леопольд все это еще в дороге, или нет, все равно, но таковы были его чувства.

Теперь, конечно, видя у своих ног Кремцов, он был, главным образом, занят мыслями о свидании и о том, какое радостное волнение вызовет его возвращение в кругу родных. Ночь была дивная. Снег покрывал белой пеленой землю и кровли домов Кремцова. Темное небо было усеяно звездами, а выплывшая из-за деревьев луна довершала таинственную прелесть зимнего ландшафта. Когда же, среди ночной тишины, раздался праздничный благовест, благородные трепетные чувства наполнили сердце Леопольда. «Счастлив я, — подумал он, — что могу возвратиться к своему очагу, между тем как сотни моих товарищей, вместе с добрым Харстенсом, спят в Венгрии непробудным сном, а бедная Сара вынуждена одиноко скитаться по белу свету».

Леопольд стал пристальнее смотреть на дорогу и вскоре увидел, к своему величайшему удовольствию, Николаса, идущего к нему скорыми шагами. Еще несколько минут — и он очутился возле рыцаря.

— Что, мать моя здорова?

— Слава Богу, но они находятся в сильном беспокойствии по поводу вашей милости; брат ваш тоже еще не возвратился. Отец говорил мне, что матушка ваша изволит очень печалиться.

— Так пойдем же скорее. Ведь меня никто не заметит Николас?

— Будьте покойны, все устроено. Никто не будет знать о вашем приезде до той самой минуты, когда вы станете возле елки с вашей матушкой. Зебалд, обозный начальник будет ждать вас у реплинских ворот, потому что отец занят в господском доме. Около двенадцати часов приехал господин Гассо со своим семейством.

— Со всем семейством? С невесткой и родителями жены?

— Что вы, господин, помилуйте. С ним только супруга и его дети. Много времени пройдет прежде, чем кто-нибудь из семейства канцлера окажется в Кремцове.

— Вот как! Отчего же это? Впрочем, сядем прежде на лошадей, ты еще успеешь рассказать о них. Торопиться нечего.