Хидыр Дерьяев - Судьба (книга третья)

Подождав, когда голоса затихнут, женщина крадучись пошла дальше. Возле моста через Мургаб её остановил часовой-туркмен.

— Пропусти меня, добрый парень! — взмолилась она. — Не задерживайте, пожалуйста, дайте пройти!

— Куда вы идёте? — допытывался часовой, пытаясь заглянуть в лицо женщине.

Отворачиваясь от него и прикрываясь полой халата, она прошептала:

— Домой иду… Вон на том берегу мой дом. Только перейти мост и в сторону немного свернуть… Пропустите меня, добрый парень!

Джигиту было скучно стоять одному, да и женщина по голосу казалась молодой. Он начал заигрывать.

— Поздно вы ходите. И одна. Да ещё и нога у вас, кажется, болит — хромаете. Как станете убегать, если кто погонится за вами?

— Да-да, — обрадованно сказала женщина, — болит нога. Никак уснуть не могла. Вот потому так поздно и пошли с мужем к табибу.

— С мужем? — удивился джигит. — Где же он?

Женщина немного смешалась.

— Он… он… к другому мосту пошёл! — Она не знала, есть здесь другой мост или нет, говорила наобум. — Там без охраны мост, но далеко. А у меня нога болит, я напрямик пошла… Пропустите меня, добрый парень, не задерживайте!

Она оглянулась. Вдалеке, в свете одинокого фонаря мелькнула чёрная человеческая фигура. Женщина задрожала — ей показалось, что она узнала прошедшего там человека, — умоляюще протянула руки к часовому.

— Ради аллаха… ради вашей матери… ради детей ваших, пропустите!

Почуяв неладное, часовой чиркнул спичкой. На него глянули огромные, расширенные ужасом глаза на бледном и прекрасном лице. Спичка, догорев, обожгла пальцы. Джигит отступил в сторону.

— Иди, сестра, — негромко сказал он, — иди, и да будет мир на твоей дороге… Ничего не бойся, иди. — И глянул туда, где желтело пятно одинокого фонаря.

Женщина торопливо ступила на мост, на секунду задержалась.

— Братец, прошу тебя… если подойдёт такой высокий, косоглазый мужчина, не пропускай его, прошу тебя!..

— Дела! — глядя, как женщина поспешно ковыляет по мосту, покачал тельпеком джигит. — Даже поблагодарить забыла. Как от смерти бежит…

Его внимание привлёк подходящий к мосту человек. Длинноногий, как фаланга, он шёл почти бегом. Его правая рука пыталась и никак не могла ухватить рукоять ножа, торчащего за поясом.

— Стой! — потребовал джигит. — Куда прёшься?

Глядя мимо него, длинноногий оттолкнул в сторону штык, по всей видимости не намереваясь задерживаться.

Часовой лязгнул затвором, досылая патрон в патронник.

— Стой, говорю! Убью на месте!

— Это моя жена, Узук! — длинноногий зло махнул в сторону моста. — А я Аманмурад из рода Бекмурад-бая, понял?!

— По мне хоть из рода самого пророка! — заорал часовой. — Отходи! Сюда на пятьдесят шагов запрещено приближаться!

— Послушай, братишка, ты ведь туркмен, пойми меня, — сбавил тон Аманмурад, поняв, что силой ничего не добьёшься. — Через мои руки сотни винтовок прошли, но я их на единоверцев не направлял. Мне пройти нужно, пропусти!

Он сделал шаг вперёд. Джигит вскинул винтовку к плечу.

— Стой, где стоишь! Если реку перейти нужно, в другом месте перейдёшь! Здесь нельзя!

— Да ведь туркмен ты, пойми! — в отчаянии, что беглянка ускользает прямо из рук, закричал Аманмурад. — Двадцать человек с ног сбились, разыскивая эту женщину! Два дня ищем! Если не пропустишь, она опять ускользнёт от нас!

— Чего это двадцать человек гоняются за одной женщиной, как за джейраном? — иронически спросил часовой, опуская винтовку. — Догонишь её — что сделаешь?

— Съем! — прорычал Аманмурад.

— Жадный ты, старик! — засмеялся джигит. — Разве она овца, чтобы есть её? Другие всю жизнь мечтают та кую пери найти, а ты какие слова говоришь Нет такое дело не пойдёт!

— Будь ты на моём месте, заживо бы её зажарил!

— Да ну! А мне кажется, что владей я такой красавицей, никуда из дому бы не вышел, не шлялся бы, как бездомная собака, возле моста и не бранился с подобными тебе нарушителями приказа.

— Слушай, братишка, пропусти! — Аманмурада корёжило, словно сырую кору ка огне: Узук уже подходила к другому концу моста. — Если уйдёт, где я её потом найду?

— Я бы пропустил тебя, старик, мне даже очень хочется пропустить тебя, — в голосе джигита звучала явная насмешка, — но служба есть служба, ничего не поделаешь. Приказано никого не пропускать.

— А её пропустил? Её приказ не касается?!

— Она, старик, женщина слабая, больная, бежит ради спасения своей жизни. За неё мне ничего не будет, а вот если тебя пропущу, могут расстрелять. Посуди сам, интересно ли мне лишаться своей молодой жизни из-за такого жадного старика, как ты?

— Значит, не пропустишь?! — скрипнул зубами Аманмурад.

— И не подумаю! — усмехнулся джигит и тут же упал от сильного удара в грудь.

Широкими прыжками Аманмурад помчался по мосту, размахивая выхваченным ножом. Он не видел ничего, кроме единственной цели.

Взбешённый джигит вскочил на ноги.

— Стой! — закричал он. — Стой, сын собаки!

Трижды, один за другим, прогремели выстрелы, но руки у джигита тряслись от злости, и он промахнулся. Часовой, стоявший с другой стороны моста, закричал, спрашивая, в чём дело. Джигит потряс винтовкой.

— Стреляй его, Нурмамед!.. Стреляй без промаха! Это — лазутчик!..

Тот, кого назвали Нурмамедом, выстрелил почти в упор. Аманмурад рухнул тяжёлой глыбой прямо ему под ноги, булькнул в волнах Мургаба нож. Нурмамед пошевелил убитого носком чокая, повернул его лицо, к свету, недоуменно пожал плечами и, уловив слабый стон, крикнул своему напарнику;

— Живой ещё!..

— Сбрось в реку! — донеслось с другой стороны маета.

Нурмамед посмотрел в ту сторону, осуждающе качнул головой и, достав из кармана тыковку-табакерку, постучал ею по ладони, отсыпая порцию наса.

С трудом ковыляя по марийским улицам, сворачивая то направо, то налево, Узук долго не могла успокоиться. Так и слышался ей за спиной топот осатаневшего от ярости верблюда, его жадный зловонный хрип.

Наконец сердце стало биться ровнее.

Поначалу Узук старательно обходила немногочисленных ночных прохожих. Но вскоре сообразила: то, что она ищет, сама не найдёт, и, увидев на одной из улиц старика азербайджанца — ночного сторожа, неуверенно подошла к нему.

Старик удивился.

— Ай, балам, туркмэнски дженчин видим? Или мы спим и сон видим? Зачем, дочка, дом нэ сыдышь, улицам ходышь?

— Помогите мне, отец, — попросила Узук, — помогите мне Совет найти. Мне очень нужен Совет! Там есть парень по имени Берды. Помогите мне разыскать его, отец, не посчитайте за труд мою просьбу!

— Эй, балам, что просыш, какой такой Савэт! — сторож недоуменно поднял седые кустики бровей. — Два дня вчера хадыла — был Савэт. Сегодня — нету, кончился Савэт.