Хидыр Дерьяев - Судьба (книга третья)

События, которые до сих пор обходили Черкез-ишана стороной, захватили на этот раз и его: он был вызван к Ораз-сердару.

В штабном вагоне кроме самого Ораз-сердара находились Бекмурад-бай, несколько туркмен, один русский и два английских офицера. Они не обратили на вошедшего внимания и вскоре один за другим перешли в другое купе.

Ораз-сердар принял Черкез-ишана сдержанно, но уважительно. Подвинул к нему лёгкую закуску, в тонкие хрустальные бокалы налил коньяк.

— Выпьем за ваше здоровье, ишан.

— От души тронут, сердар-ага, однако пить не могу, — отклонил приглашение Черкез-ишан.

— Так нельзя, — Ораз-сердар протянул свой бокал. — Надо обязательно выпить. Или вы строгий ревнительмусульманских законов, запрещающих правоверным пить вино?

— Нет, сердар-ага, я не ханжа, но сейчас чувствую себя, к сожалению, нездоровым. Могу только чокнуться.

Черкез-ишан прикоснулся к бокалу Ораз-сердара своим в поставил его на стол. Но Ораз-сердар не отставал.

— Вы нездоровы? Вероятно, простудились. В этом случае добрый глоток коньяка — лучшее лекарство.

— У меня не простуда. Доктор запретил пить.

— Ну, что ж, докторам надо верить, — Ораз-сердар с видимым удовольствием выцедил коньяк, задержал дыхание, пососал ломтик лимона. — Вы не обижаетесь, что я вас среди ночи побеспокоил, сон ваш нарушил?

— Не обижаюсь, — сказал Черкез-ишан. — Вы сами по ночам глаз не смыкаете. Вероятно, такой вызов обусловлен соответствующими причинами.

— Конечно, мой дорогой ишан! Разве стали бы вас тревожить попусту. Вы нам очень нужны.

— К вашим услугам, сердар-ага.

— Дела такие, мой ишан: часа через два здесь соберутся все марыйские арчины, яшули, муллы. Вас в округе знают и уважают все. Вы скажете собравшимся своё слово.

— «Если вода ваша окажется в глубине, кто к вам придёт с водой ключевой?» — вполголоса произнёс Черкез-ишан. — Прав был пророк наш, Мухаммед…

Ораз-сердар почёл за лучшее не расслышать брошенной реплики. Он снова наполнил свой бокал, подержал его в руке, как бы раздумывая, поставил на стол.

— До сих пор вы стояли в стороне от нашего дела, — сказал он, обращаясь к Черкез-ишану. — Тут, конечно, наша вина, что забыли пригласить умного и полезного человека. Простите нам невольную ошибку и не обижайтесь.

— Да нет, сердар-ага, я ни на кого и ни за что не обижаюсь, — усмехнулся Черкнз-ишан. — Я ведь, как вы изволили выразиться, человек умный.

— Вам ещё надлежит стать и полезным. С нынешнего дня вы будете находиться в пашем штабе.

— Солнцу не надлежит догонять месяц, и ночь но опередит день, и каждый плавает по своему своду.

— О, я знаю, мой ишан, что вы — прекрасный знаток корана! Но что вы хотели сказать этой фразой?

— Только то, сердар-ага, что, сожалея, вынужден отклонить ваше любезное предложение.

— Почему?

— Я человек свободный, ничем не связанный, поступаю как мне заблагорассудится. Поэтому, думаю, будет лучше, если вы меня оставите в покое.

— Нам нужны такие люди, как вы.

— Я не знаток военной науки, сердар-ага. Что мне делать в вашем штабе?

— Дела найдутся, скучать не будете. В первую очередь нужно перед яшули и арчинами выступить.

— Что я должен им сказать?

— Красные наступают на Байрам-Али. Завтра в одиннадцать часов здесь должно быть около тысячи конных. Их должны поставить марыйские аулы. На основании этого вы и продумайте содержание вашего выступления.

Помолчав, Черкез-ишан сказал как бы в раздумье:

— Все вы — пастыри, и все вы отвечаете за свою паству, — так свидетельствует хадис.

— А разве вы не считаете себя пастырем? — быстро отозвался Ораз-сердар.

— Нет, — покачал головой Черкез-ишан, — из меня пастырь не получился. Вот мой отец — дело другое. Кстати, он выступал, когда вы прибыли в Мары — он может выступить и сейчас. Это будет лучший выход из положения.

— Позвольте мне знать, ишан, что лучше, а что хуже! — начал сердиться Ораз-сердар. — Если я прошу выступить вас, значит знаю, что именно ваше выступление необходимо.

Меня, сердар-ага, никто и слушать не станет. У меня нет такой силы, как у аллаха, который сумел связать врагов Мухаммеда паутиной и она стала прочнее канатов. Мою паутину, сердар-ага, прорвёт даже пятилетий мальчик.

— Значит, вы не любите свою родину, если не хотите ей помочь?

— Люблю, мой сердар. Согласен даже ослепнуть от пыли родины. Если в Хиндустане умру, завещание сделаю, чтобы тело на родину перевезли.

— Так в чём же дело? Байрам-Али угрожают красные— разве это не ваша родина?

— Моя родина — и Байрам-Али, и Ашхабад, и Шака-дам. Только не знаю я, кто её хозяином будет.

— Не вижу мудрости в ваших словах.

— Можно быть мудрым, как удод пророка Сулеймана, я всё равно не понять, зачем течёт по туркменской земле невинная кровь.

Ораз-сердар бросил на Черкез-ишана испытующе острый взгляд, вкрадчиво сказал:

— Может быть, вы большевик, ишан?

— Не знаю, — ответил Черкез-ишан. — Я не понимаю цели ни большевиков, ни меньшевиков. А того меньше понимаю, что здесь нужно англичанам и почему вы, мусульманин, водите с ними дружбу. В коране — сура шестидесятая, аят первый — сказано: «Не берите друзьями моего и вашего врага».

— Теперь я вижу, что ошибался в вас! — Ораз-сердар встал, показывая, что разговор окончен. — Вы самый настоящий большевик!

Черкез-ишан тоже поднялся.

— Раз вы так говорите, может быть… По крайней мере, я этого не знаю.

— Категорически отказываетесь выступать?

— Зачем же категорически? Если вы настаиваете, я могу выступить. Но ничего нового, кроме того, что говорил вам, не скажу. Совесть мне не позволяет агитировать людей на бесцельное кровопролитие.

— Слишком у вас твёрдая совесть, ишан! Не забывайте, что палка, которая не гнётся, — ломается!

— Учту ваш совет, сердар-ага, но примите и мой. Аллах сказал: «Всё течёт до назначенного предела». Не просмотрите этот предел. Может быть, он не так уж далёк.

— До свиданья, ишан!

— Будьте здоровы, сердар-ага.

Выходя из купе, Черкез-ишан столкнулся с Бекмурад-баем. Тот смерил его презрительным взглядом, не собираясь уступать дорогу. Черкез-ишан вежливо посторонился. Бекмурад-бай шумно засопел и прошёл мимо.

— Из ближних аулов люди уже собрались, сердар-ага, — доложил он и, кивнув лохматым тельпеком на дверь, спросил — С этим договорились?

— Договорились, — суховато сказал Ораз-сердар.

— И всё ещё сомневаетесь, что он большевик?

— Возможно.

— Не возможно, сердар-ага, а точно! Большевик он и связи у него с большевиками. Его надо немедленно арестовать!

— Успеем, никуда он от нас не денется, — сказал Ораз-сердар. — Пойдёмте лучше сперва с людьми потолкуем.

Перед вагоном уже собралась порядочная группа арчинов, мулл и белобородых старцев. Не зная, зачем их призвали среди ночи, они тихо и тревожно гудели. Когда Ораз-сердар вышел, гул постепенно стих, все головы повернулись к двери вагона. Среди них стоял и Черкез-ишан.