Рангея Рагхав - Гибель великого города

И она злорадно расхохоталась. Виллибхиттура задел этот недобрый смех — словно пьяное безумие овладело всеми. А как быть ему, где его место?

— Куда же ты смотришь, поэт? — продолжала Нилуфар. — Ждешь, что она позовет тебя и посадит рядом с собой? Мне жаль тебя.

Этого Виллибхиттур не мог перенести. Его жалеют!

— Ну, а чего хотите вы? — спросил он.

Нилуфар изменилась в лице. Бесстрастно и сухо ответила:

— Я знаю, чего хочу! Но ты не разгадаешь моих мыслей!

Она потянула поэта вниз.

— Кажется, ты боишься меня? Разве я, женщина, могу быть для тебя опасной?

Оглядываясь, поэт сделал несколько шагов.

— Ну что ты смотришь туда, сумасшедший! Забудь ее! Теперь для нас с тобой там нет места.

«Эта женщина обращается со мной, как с близким!» — изумился Виллибхиттур.

Повсюду были разбросаны цветы. Еще нежен был их аромат, еще сочны лепестки, но увядание уже коснулось их. Топча ногами эту пряную влажную массу, Нилуфар неожиданно почувствовала, что печаль покидает ее.

Они сошли вниз и направились к колеснице. Сквозь листву просачивался лунный свет, все предметы казались огромными и блестящими. Но колесницы стояли под деревьями в темноте, где трудно было что-нибудь различить. Нилуфар позвала:

— Возничий!

Ответа не последовало. Возничий, видимо, задремал.

Потом кто-то тихо спросил из-за дерева;

— Вы, госпожа?

— Иди сюда! — приказала Нилуфар.

— Кто это? — спросил поэт.

— Моя единственная опора, ведь тебе я пока не доверяю, — ответила Нилуфар.

Из темноты вышла молодая женщина. Это была Хэка. Она неодобрительно поглядела на обоих.

— Это я! — сказала Нилуфар. — Не бойся!

— Куда поедет госпожа?

— Никуда! Я скоро приду. Подожди меня здесь. Не тревожься. Нилуфар не так глупа, чтобы желать себе погибели. Но не уходи далеко, Хэка. — И, обернувшись к Виллибхиттуру, она ласково сказала: — Идем, поэт!

Луна давно сияла в небе. Близилось время полнолуния, когда ночное светило становится еще прекраснее. Чудесная сила заключена в его лучах… Весь мир купается в его свете, как в молоке. И все кажется чистым и священным. Жена владыки Египта омывается в молоке от тысячи буйволиц, и днем никто не может сравниться с ней в блеске и нежности тела. Но в лунном свете многие тысячи женщин становятся подобными ей, словно украв у неба блистательную красоту.

Повеял прохладный ветер, неся с собой свежесть и успокоение. Дрожит листва, засеребрились купы деревьев. Можно ли противиться очарованию ночного безмолвия?! Как алмазы сверкают листья священного дерева пипал. Небо залито молочным светом. Робко мерцают звезды-карлики, разбежавшиеся по небосводу, завидев сверкающую колесницу ночного светила. Только Рохини [8] Рохини — древнеиндийское название созвездия Тельца. -красавица позволила остаться рядом с собой. И в такую ночь в душе неизбежно возникает тревога. Тревожно бьется сердце, стремясь слиться с другим, таким же горячим сердцем.

Виллибхиттур, задумавшись, шел за Нилуфар. Куда теперь устремится поток его жизни? Тело его изранено, страждет душа, залитая мутной пеной сомнений; один за другим полопались, как пузырьки на поверхности воды, все его желания, и — опять нет ничего. Лишь вечный всепожирающий пламень горит в его душе. Чего он достиг, покинув дом? Наверное, у матери глаза опухли от слез. Сын, ослепленный страстью, покинул ее, стал бродягой.

— Куда мы идем? — спросил поэт.

Вместо ответа Нилуфар крепко сжала его руку. Мужчина сильнее женщины, но она знала, что если женщина ласково и доверчиво жмет мужчине руку, тот покоряется ей, по его телу пробегает искра желания, и вот он уже сам стремится к забвению…

— Госпожа! — снова спросил Виллибхиттур. — Куда вы меня ведете?

Нилуфар засмеялась.

— Что тебя страшит? Ты робок, как малое дитя! Успокойся, я потеряла все, но не сердце. Это те звери захватили все и потеряли сердце. Ты их не боишься, почему же тебе страшна я, слабая женщина?

— Дальше я не пойду! — решительно сказал поэт и остановился. — Вы прекрасны, как само будущее, но кто дал вам право на привязанность и нежность ко мне?

Нилуфар не сразу нашлась что ответить.

— С первой нашей встречи у бассейна, — сказала она наконец, — я почувствовала в тебе близкого человека. Не знаю почему, но с тех пор я стремилась к тебе. Ты говоришь о праве! Если бы я имела его, то разве смог бы ты сейчас говорить со мной столь бессердечно?! Нет, ты нетерпеливо ждал бы моих слов, а я, наверное, молчала бы…

Виллибхиттур рывком освободил свою руку и отступил назад. Нилуфар гордо выпрямилась. На мгновение листву раздвинул ветер, и белки глаз египтянки зловеще засверкали в лунном свете. Она враждебно засмеялась. Но вдруг смех ее оборвался. И тогда поэт вздрогнул всем сердцем. Ему почудилось, что египтянка, околдованная светом луны, в непреодолимой страсти тянется к нему… Казалось, она вот-вот бросится к нему в объятия!..

— Что с вами, госпожа?

Нилуфар словно окаменела.

— Что с вами? — повторил так же участливо поэт, положив ей руку на плечо.

От его прикосновения Нилуфар неожиданно сникла.

— Поэт! — сказала она тихо. — Редко бывают в жизни такие мгновения, но они утоляют извечную жажду сердец…

Рука Виллибхиттура упала с ее плеча. Запинаясь, Нилуфар продолжала:

— Я люблю тебя! Через многие муки страсти прошла я, но ты ни разу не взглянул на меня с нежностью… Если ты настоящий поэт, то почему стоишь как каменное изваяние? Почему не стремишься спасти гибнущего на твоих глазах человека?..

Нилуфар опустилась на землю. Уронив голову на колени, она заплакала. Виллибхиттур растерялся. Этого он не предвидел. Что делать? Уйти? Но как оставить плачущую женщину? Ее всхлипывания звучали, как свист водяной змеи. Боль выливалась из души Нилуфар бурным ручьем — так льется по открытому желобу вода, нашедшая себе выход.

— Госпожа! Идемте туда! — нерешительно предложил поэт. — Там светло…

Нилуфар подняла глаза.

— Для меня везде теперь мрак!

Что можно было возразить ей? Только тот отличает мрак от света, чья душа еще в смятении. Счастливая, Нилуфар видела бы счастье и в темноте, а теперь для нее, покинутой, любой свет был черной могилой…

— Госпожа! Вам надо успокоиться, — сказал поэт. — Я вас провожу!

Но Нилуфар, протянув к нему руки, воскликнула:

— Иди ко мне! Ну иди же!

Это был призыв женщины, такой страстный, такой открытый!

Виллибхиттур беспомощно опустился на землю. У него кружилась голова. Нилуфар подвинулась к нему и взяла его руки в свои. Ах, какие у нее нежные, теплые, волнующие ладони!

Я люблю тебя, поэт, — проговорила она.

— Вени говорила мне то же! — прошептал Виллибхиттур.

— Но за славу поэта люблю я тебя, — снова заговорила египтянка. — Не за богатство, ведь ты беден. Мы оба брошены, отвергнуты. Но мы должны сделать свою жизнь счастливой! — Она склонилась к нему: — Виллибхиттур! Бежим отсюда!