Рангея Рагхав - Гибель великого города

— Ты понимаешь меня? Завтра… Завтра увидим, кто будет торжествовать… — исступленно говорила Нилуфар.

Каждое ее слово было пропитано такой ненавистью, что Хэка не могла прийти в себя от изумления. Когда руки рабыни закончили свое дело, Нилуфар, опершись на ее плечо, медленно прошла к своей постели и уселась, откинувшись на подушки.

— Завтра ночью… — с той же яростью продолжала она. — Пусть хоть весь мир в мольбе упадет к моим ногам! Все равно… Эта ужасная буря… Этот чудовищный ураган…

Хэка перебила ее:

— Госпожа, вы чем-то расстроены?..

— Расстроена? Нет! Когда я всажу свой острый кинжал в горло этого трусливого поэта, я ни о чем не пожалею…

— Вы! — вскрикнула в испуге Хэка. — Вы совершите убийство?

Она не могла поверить своим ушам. Может быть, Нилуфар просто испытывает ее храбрость? Или смеется над ней?

— Нет, нет! Я не убью… Я отомщу за свой позор! Я не дам втоптать себя в грязь. Я не так слаба и глупа. Я не беззащитна, Хэка. И ничья жалость мне не нужна. Жалеют животных, а не человека…

Хэка молчала. Нилуфар заговорила снова:

— Ты знаешь, что Нилуфар все может вынести. Но стать бездомной собакой я не хочу! В нашей стране говорят, что лев, вкусивший человеческой крови, траву есть не станет, даже если будет подыхать от голода… Вдруг она воскликнула: — Уходи, Хэка! Сейчас ты ничего не поймешь. Оставь меня одну.

Но Хэка не двинулась с места.

— Дай чего-нибудь выпить! — попросила Нилуфар.

Взяв с маленького столика, инкрустированного слоновой костью, золотой сосуд, Хэка наполнила чашу вином и протянула госпоже. Та залпом выпила все.

— Еще немного…

Осушив до дна вторую чашу, Нилуфар сказала:

— Иди, Хэка…

Она устало вытянулась на ложе и закрыла глаза. Хэка ушла.

Но заснуть Нилуфар не могла. Сердце ее гулко колотилось от страха. Она поднялась и долго ходила по комнате. Затем вышла во внутренний дворик. Каменные фигуры воинов, казавшиеся ночью еще более мрачными, воззрились на нее; подняв копья, они словно готовились ударить ее. Нилуфар вбежала обратно к себе. Чего хочет ее сердце? Смеет ли она бороться с могущественным Манибандхом? Могут ли ее чары противостоять свежести и обаянию танцовщицы? Нет, не могут…

«Нет…» — неистово стонал ветер.

«Нет…» — гудели камни дворца.

Нилуфар опустилась на ложе, обхватив голову руками.

В эту ночь не спалось и Хэке. Как странно говорила госпожа! А вдруг она и в самом деле убьет поэта?.. Да и удастся ли это ей? Разве Манибандх оставит ее в живых? Если танцовщица действительно любит поэта, она прикажет изрубить Нилуфар в куски и бросить на съедение шакалам…

Дрожа и замирая от страха, Хэка ворочалась на соломе. Скоро рассвет… Хоть бы Апап пришел. Она бы рассказала ему все, посоветовалась с ним. Сразу стало бы легче. А что, если убежать с Апапом куда-нибудь сейчас, этой безмолвной ночью? Но Апап — негр. По цвету кожи в нем повсюду опознают раба и схватят. Для него, несчастного, нет места в этом мире. Ему нигде не жить спокойно и счастливо. Он рожден для того, чтобы служить другим. Пожалуй, Апап никогда и не представлял себя свободным человеком и не стремился вырваться из неволи.

От жалости и сочувствия к любимому из глаз Хэки покатились слезы. Она утерла их. Потом опять принялась думать о госпоже. Чтобы успокоиться, выпила глоток воды, снова улеглась.

Апап все не шел. Может быть, он еще не вернулся. Хэке это показалось странным. Неужели праздник все продолжается? Должно быть, Апап подает гостям чаши. Она не догадывалась, что рабы, прислуживая господам на пиру, умеют незаметно сделать один-другой добрый глоток. Да и хозяину не придет в голову, что слуги столь проворны и сметливы.

Она вспомнила о Вени. Теперь эта танцовщица, наверное, будет жить во дворце господина. Должна ли Нилуфар терпеть? Что будет с ней? Чем все это кончится? Танцовщица станет госпожой, а Нилуфар — снова рабыней? Или…

Может быть, Нилуфар останется второй женой? Вдруг Хэку осенила счастливая мысль. Она завтра же нароет глины и слепит куклу, а потом плюнет на нее и бросит в отхожее место — пусть ее пачкают нечистоты. Так же погибнут красота и молодость этой дравидки! Когда египетская принцесса решила погубить красоту соперницы, старый звездочет советовал ей поступить точно так же. Рабыня принцессы, притаившись, все слышала и рассказала об этом своей подруге Хэке.

Хэка была вне себя от радости. Она сделает добро для Нилуфар! Что скажет Нилуфар, когда узнает, что это Хэка своими заклинаниями вернула ей положение госпожи во дворце Манибандха?

Станет ли тогда Хэка свободной? И куда она пойдет, получив свободу? Разве сможет кто-нибудь относиться к ней так же хорошо, как Нилуфар?.. Неужели Апап еще не пришел? Что там происходит наконец?.. Прольется кровь поэта…

Она совсем запуталась. Раздосадованная, встала и направилась к покоям госпожи. Хэка заглянула в дверь, но ничего не смогла рассмотреть. Было темно. Вдруг она услышала тихий скрежет, вскоре он прекратился. Из глубины комнаты выступила Нилуфар. Хэка отпрянула назад, на цыпочках подкралась к пологу и отодвинула его.

Нилуфар точила свой кинжал и улыбалась. В глазах ее играли зловещие огоньки. Так вот что означали эти звуки! Нилуфар подняла кинжал и попробовала острие на мизинце. Брызнула кровь. Она рассмеялась и, радостно кивая головой, принялась сосать палец. Хэке стало жутко. Вдруг Нилуфар заметила ее.

— Хэка! Идем со мной!

Вернувшись в свой домик, поэт долго не мог побороть волнения. Сегодня все смешалось в его голове. Снова приобретала смысл жизнь, которую он считал уже потерянной. После долгих дней зноя подул свежий ветер, предвещая близкий дождь.

Он лег на постель. Лунный свет пробивался в комнату. Сердце поэта было похоже на лодку, спрашивающую у волн: «Куда мне плыть?»

Луна сияла все ярче. Как озеро, разлился ее свет, и в нем купались влюбленные, очищая сердца от суеты и грязи мира.

И что это за искра, которая в каждом сердце зажигает пожар? Губы поэта шевельнулись, в безмолвии ночи зазвучали слова новой, никому еще не известной песни:

«Не обвевай меня, прохладный ветер! Любимая, моя заблудилась и позволила другому обольстить себя. Лети и поведай ей о моей боли, спой ей; «Жестокая, твой возлюбленный трепещет, как пламя светильника на ветру, и, может быть, жизнь его скоро погаснет!»

О луна! Чудесен твой свет, но холоден. Как прах дорожный пред алмазом, он меркнет пред сиянием очей моей любимой!

О ночь беззвучная! Мое сердце жаждет любви, голос страсти в моих мольбах. Не дай мне ввергнуться в вечный круг страданий, не дай увянуть цветку моей любви! Поверь, я не страшусь урагана, но разве могу я видеть, как кто-то обманом сорвет нежный лотос?..»