Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова

Что касается Шрамкова, то он вскоре умер. Приказ № 20 по Войску от 23 июля 1849 года исключал из списков умерших чиновников, и среди них значился «состоявший при Донском казачьем № 20 полку подполковник Дмитрий Шрамков 4 июня с. г.» [31] ГАРО, ф. 344, оп.1, д. 581, л. 78 об. . В полковой книге отмечено, что он умер 15 июня 1849 года.

Работы новая должность предоставила Бакланову более чем достаточно.

Вошел Бакланов в круг полковых командиров, стал непосредственно общаться с командующим войсками на Кумыкской плоскости, с командующим войсками на всем Левом фланге. По-новому стал Бакланов к окружению приглядываться. Про соседей и командиров узнавать. Низовцы — народ любопытный, прирожденные разведчики. Сразу же Бакланову представили самые достоверные факты, узнанные в соседних полках, на соседних кордонах.

С командиром Левого фланга повезло. Генерал Фрейтаг, бывший командир Куринского егерского полка, — немец. Но, говаривали, «немец, каких русских мало». Храбр, в бою расторопен, но по службе ленив и беззаботен. Представляется в шутку: «Турецкого генерального штаба». Так же в шутку признается, что портер и шампанское прославили его больше, чем победы. Линия — излюбленный край для искателей приключений, отличий и наград. Слетаются к Фрейтагу молодые гвардейские офицеры из Петербурга, а он их представляет к наградам по делу и без дела. Они же его в Петербурге возносят до небес, легенды о нем рассказывают. Впрочем, на Кавказе Фрейтаг давно, опытен, бывший командир Куринского егерского полка.

На Кумыкской плоскости командует войсками полковник Козловский, поляк из Могилевской губернии. В бою храбр и хладнокровен, но ни умом, ни образованием не отличается, к тому же любит кутить. Солдаты считают, что он от пуль заговоренный, потому что под пулями на белом коне туда-сюда разъезжает. Тайный католик. По праздникам ходит в православную церковь и крестится правильно — справа налево, а потом под шинелью перекрещивается по католически — слева направо. Говорит, что закончил Моздокский университет. Проверяли, нет в Моздоке университета. А Козловский как получил офицерские эполеты (еще до Ермолова), так и просидел безвылазно 17 лет в укреплении Казы-Юрт, в линейном батальоне. Закоренелый человек…

Формально всеми войсками командует генерал Лабынцев, начальник 19-й пехотной дивизии. Но войск у него под рукой нет, все по Линии разбросаны, а сам Лабынцев сидит в Георгиевске и ругает всех прохвостами. Генерал этот умен, грамотен, опытен и храбр, но скуп и неуживчив. Славен тем, что при Паскевиче первым в Карс ворвался во главе егерской роты.

В Даргинской экспедиции Лабынцев и Козловский, как говорят, вынесли на своих плечах остатки отряда, и теперь им, ясное дело, не сдобровать. Воронцов им этого не простит.

И про главнокомандующего Воронцова низовцы многое прознали. Прозвище у него — «аглицкая душа». Ездит на гнедой лошади, сам весь в черном, а фуражка белая. Возят за ним три значка — голубой и красный с белыми крестами и белый с черным крестом. Спокоен, внешне никогда не меняется, улыбается и всё. После Даргинской экспедиции принялся искоренять торговлю оружием и порохом, а то многие наши чиновники и торговцы чеченцам порох поставляют. Воронцов таких ловит и вешает беспощадно. Законов не знает и знать в таком случае не хочет. В Тифлисе у своей квартиры поставил железный ящик для доносов. Любит поучать, хотя ему тут, на Кавказе, самому учиться и учиться.

Выслушал все это Бакланов и вздохнул:

— Ладно, послужим…

Полк раскидан по укреплениям и постам от Сунжи до Сулака, самый западный пост — Таш-Кичикский — в 12 верстах от станицы Шелкозаводской, стоит там солдатская слободка на левом берегу Аксая. От Таш-Кичу на 30 верст тянется ровное место до крепости Внезапной, пересекают его речки Яман-су и Ярык-су. Вся эта долина — самое опасное место, ибо еженедельно подвергается набегам из лесов и с гор.

Две сотни в Герзель-ауле теснятся, перекрывают реку Аксай при выходе ее с гор на плоскость. Укрепление там небольшое, на две-три роты. Штаб полка — в Куринском.

На кордонах активность наплывами. То тихо-благо, а то хищники как с цепи срываются, по 3–4 тревоги за неделю. Чеченцы громят кумыкские аулы и прорываются к Тереку, свободно доходят до Амир-Аджи-Юрта. В станицах тогда начинается тревога. Конный резерв скачет, на площади собирается. Мужчины выскакивают на станичный вал. Женщины — туда же, только сначала детей за церковную каменную ограду заводят. Эта ограда у них вроде цитадели. Если дело ночью, то гомон на всю станицу — клики казаков и голоса казачек, которые не упускают случая вмешаться, языком всегда, а иногда и ружьем. Бабы и девки тут боевые. В Наурской станице даже «бабий день» отмечают в память о том, как станичные женщины сами, без мужей, от кабардинского набега отбились.

Для Бакланова, как для кордонного начальника, каждый день — новости. То отогнали коней и быков, то подстрелили казака на пикете, зарезали старика на пчельнике или захватили ребятишек, без спросу убежавших в виноградники.

Донцов на Кавказе и за Кавказом, если считать с прибывшим № 20, единовременно стояло 19 полков. В Беломечетской — полк Баталкина № 1 из низовцев, в Лабинской — № 16, там же, на Лабинской линии, в укреплении Новодонском — полк Ягодина № 14 и рядом в станице Вознесенской — № 27; в селении Отказном на Кубани — полк № 26, в Ессентуках полк № 29 из хоперцев, на Военно-Грузинской дороге в станице Александровской полк Хохлачева № 11 (сам Хохлачев из Гугнинской станицы, земляк), в укреплении Константиновском Владикавказского округа — полк № 19, в урочище Чебуретчай полк № 53 с Верхнего Дона, в Кизляре — полк № 13, в Темир-Хан-Шуре — № 28…

Автор просит прощения у любознательного читателя, но не может не сделать небольшого отступления.

В полку № 28, в забытой Богом знойной Темир-Хан-Шуре, служили его предки и предки его ближайших родственников, казаки Вёшенской станицы Андрей Егорович Ломакин, Сидор Казмич Зубков, Тимофей Тереньевич Борщев, Лев Казмич Афонин. Первый ушел на службу в 40-летнем возрасте, остальные трое в 23 года. Помимо Темир-Хан-Шуры побывали казаки в Закаталах, в Белокане, в Кара-Агаче, в Лезгинском отряде.

А в Вёшенской станице центр и «края» с давних пор и до настоящего времени (старики знают) носят названия «Пекин», «Шуры» и «Кавказ»…

За горами, в Ленкорани, в Шемахе, в Сальянах охранял границу полк № 33. Там же рядом, под Эриванью — полк № 12, а в Александрополе — полк № 5. В Грузинско-Имеретинской губернии — полки № 21 и 31. Там же в урочище Азан-Цхаро — полк Жирова № 8. В Кутаиси — полк № 48. Походный атаман Хрещатицкий сидит в Тифлисе.

И донцы до недавнего времени на Кавказе не блистали — в особенности, сравнительно с линейцами, которые были здешними уроженцами. С Дона полки приходили наполовину составленные из молодых казаков первого года службы. Жаловались, что приходят казаки на плохих лошадях, скверно вооруженные и еще хуже обученные — редко кто может стрелять на карьере. Горцы презрительно звали донскую конницу «камышом» за длинные пики, столь же мало опасные для них, как обычный речной тростник. Дух упал. Подчинили казаков Департаменту военных поселений, стали шпицрутенами пороть. И командиры полков были соответственные — жаловались в станицах возвращавшиеся со службы казаки, что командир их кроме сургуча ничего не нюхал, а ему сразу — сотню, а то и полк. Брали их зачастую из гражданской части Войсковой канцелярии, они же «брались за полки только в чаянье негласных выгод».