Эптон Синклер - Дельцы. Автомобильный король

— Зачем же надо было скрывать, что Прайс — агент Уотермана?

— Зачем, зачем! — возмутился Бейтс. — Вы же видите, что широкая публика возмущена засильем монополий. И президент под ее влиянием ведет с ними борьбу! Если бы стало известно, что Стальной трест захватил предприятие своего последнего крупного конкурента, как знать, какие шаги предприняло бы правительство!

— Понимаю, — сказал Монтегю. — И сколько же времени все это продолжалось?

— Четыре года. Все они дожидались благоприятного момента, чтобы покончить с Миссисипской стальной компанией и затем в качестве благодетелей прибрать ее к своим рукам.

— Ясно.

— Слушайте! — сказал Бейтс, высовываясь из окна. Из номера, где происходила конференция, можно было с трудом расслышать звуки низкого мужского голоса:

— У-о-т-е-р-м-а-н, — передал Родни.

— Началась деловая часть заседания, — прошептал Бейтс.

— С-о-з-д-а-л-о-с-ь с-л-о-ж-н-о-е п-о-л-о-ж-е-н-и-е. К-о-н-е-ц р-и-с-к-о-в-а-н-н-ы-м б-а-н-к-о-в-с-к-и-м о-п-е-р-а-ц-и-я-м.

— То есть конец моим противникам, — прокомментировал Бейтс.

— Д-ю-в-а-л-ь о-д-о-б-р-я-е-т, — продолжал Родни.

Бейтс и Монтегю, сидя у окна, испытывали танталовы муки. До них доносились лишь обрывки речей, и только с большим напряжением можно было уловить какой-то смысл.

— Скоро они прекратят говорить речи; — прошептал Бейтс.

Действительно, предварительная часть заседания была закончена. Следующие два слова, переданные через бечевку, заставили Монтегю вскочить.

— Г-о-т-т-а-м-с-к-и-й т-р-е-с-т.

— Да, — прошептал Бейтс.

Монтегю не произнес ни звука.

— Райдер злоупотребляет доверием, — расшифровал Бейтс подергивание бечевки, схватил Аллана за руку и притянул его к себе. — Боже мой! задохнулся он от волнения. — Кажется, они хотят свалить Готтамский трест.

— Р-а-й-д-е-р-у о-т-к-а-ж-у-т в к-р-е-д-и-т-е, — передал Родни, и Монтегю почувствовал, как задрожала рука Бейтса.

— Они отказываются учитывать векселя Райдера, — проговорил он.

Монтегю словно окаменел.

— З-а-в-т-р-а у-т-р-о-м, — передавала бечевка.

Бейтс едва сдерживал волнение.

— Вы понимаете, что это означает! Банковская расчетная палата вычеркивает из своих списков Готтамский трест!

— Это конец тресту, — едва выговорил Монтегю.

— Да они с ума сошли! — воскликнул Бейтс. — Понимают ли они, что творят! Начнется такая паника, какой Нью-Йорк еще не видывал! Это сокрушит все банки в городе! Готтамский трест! Подумайте-ка, Готтамский трест!

— П-р-е-н-т-и-с в-о-з-р-а-ж-а-е-т, — сообщил Родни.

— Возражает! — воскликнул Бейтс, ударяя себя по колену, не в силах сдержать волнения. — Ну, конечно, кому же еще возражать. Если падет Готтамский трест, то Кредитная компания США больше суток не протянет.

— П-е-т-е-р-с-о-н н-е-д-о-в-о-л-е-н, — передавала бечевка.

— Он многое теряет, — пробормотал Бейтс.

Монтегю зашагал взад и вперед по комнате.

— Но это же ужасно! — сказал он.

Мысль Аллана перенеслась сейчас к маленькой грустной женщине, живущей в своей одинокой квартирке на Ривер-Сайд. Из-за нее, собственно говоря, разыгрывается сейчас вся эта страшная драма. Монтегю ясно представил себе мрачного старика с ястребиным взором, сидящего этажом ниже за столом и диктующего финансовым воротилам города свои законы.

Этот человек также наверняка думал о Люси. Он и Монтегю — единственные среди всех собравшихся думают о ней.

— У-о-т-е-р-м-а-н н-а-с-т-а-и-в-а-е-т н-а т-о-м, ч-т-о-б-ы р-а-з-д-а-в-и-т-ь Р-а-й-д-е-р-а. Л-и-ш-и-т-ь е-г-о к-р-е-д-и-т-а.

— Все ясно, — прокомментировал Бейтс. — Они покончат с ним, если Уотерману так угодно. Но что завтра будет в Нью-Йорке!

— У-о-р-д з-а-щ-и-щ-а-е-т з-а-к-о-н-н-ы-е б-а-н-к-и.

— Щенок, — презрительно произнес Бейтс. — Законными банками он называет те, которые поддерживают его синдикаты. Тоже мне нашелся защитник!

Однако тут в Бейтсе проснулся репортер.

— Какая сенсация! — шептал он. — Вот это новость!

О дальнейших сообщениях Родни у Монтегю осталось только смутное воспоминание. Он был поглощен собственными мыслями. Тем временем Бейтс продолжал расшифровывать слова Родни. Генерал Прентис, член правления Готтамского треста, пытался спасти положение. Но было ясно, что тресту уже никто не поможет.

В памяти Аллана удержалось заявление: "Паника принесет пользу, она обуздает президента!"

— Поняли ли вы? — кричал Бейтс. — Это все дело рук Уотермана! Что за характер! Мы присутствуем при историческом событии сегодня, мистер Монтегю!

Прошло полчаса. Рука Бейтса, сдерживающая бечевку, дернулась, затем последовали еще два сигнала.

— Это означает: тащите! — шепнул он. — Быстро! — И схватился за веревку. — Тяните изо всех сил, веревка выдержит.

Они принялись тащить Родни, который помогал им, подтягиваясь за карниз окна. Был момент, когда Монтегю чуть не отпустил веревку, но затем тянуть стало легче. Родни встал коленями на карниз.

Через несколько мгновений в окне показалась его рука, схватившаяся за подоконник. Монтегю с Бейтсом, подхватив его под мышки, втащили в номер.

Родни едва стоял на ногах. Все трое молчали, еле переводя дыхание. Затем Родни бросился к Бейтсу и схватил его за плечи.

— Старина, — взволнованно заговорил он. — Мы их провели! Мы их провели!

— Да, это так. Мы провели их! — повторил, улыбаясь, Бейтс.

— Вот это будет сенсация! — вскричал Родни. — Никогда нам не удавалось ничего подобного!

Оба веселились, как школьники. Они обнимали друг друга, хохотали и плясали по комнате. Наконец все успокоились. Монтегю зажег свет и опустил штору. Он посмотрел на Родни. Костюм репортера был в беспорядке, лицо пылало от возбуждения.

— Вы и представить себе не можете этой сцены! — сказал он. — У меня волосы встают дыбом, когда подумаю об этом. Только представьте — я был не более как в двадцати футах от Дана Уотермана. Все время казалось, что он смотрит прямо на меня. Я не смел шевельнуться, боялся, как бы он меня не заметил. Каждое мгновение мне мерещилось, что он встанет с кресла и бросится к окну. Но он спокойно сидел, стучал по столу, сверкал глазами и диктовал этим господам свою волю.

— Я слышал, как он говорил, — сказал Бейтс. — Теперь я уверен: это был его голос.

— О, Дан прямо положил их на лопатки! — продолжал Родни. — Когда он закончил, наступила такая тишина, что слышно было, как муха пролетит. От всей этой картины можно было сойти с ума.

— Я вне себя от волнения, — сказал Бейтс. — Все, что случилось, просто невероятно!

— Они и понятия не имеют, к чему это приведет.

— Нет, имеют, — возразил Родни. — Но им все безразлично. Они почуяли запах крови. Это совершенно в их духе — они напоминали свору гончих, преследующих дичь. Надо было видеть этого Уотермана с худым, жаждущим крови, жадным лицом. "Час пробил, — сказал он. — Здесь нет ни одного, кто бы не считал, что рано или поздно это должно было произойти. Мы должны их уничтожить раз и навсегда". Надо было видеть, как он посмотрел на Прентиса, когда тот отважился выступить против него.