Владислав Глинка - Дорогой чести

Одновременно пришло письмо из Ступина. Дворовый грамотей вывел под диктовку Моргуна, что у них все слава богу, а если Сергей Васильевич приехали, то знали бы про выезженную в дышло пару вороных жеребчиков четырех вершков [43] Рост лошади измерялся до высшей точки спины (до так называемой холки), и подразумевалось, что он около двух аршин. Когда говорили «четыре вершка», значило: 2 аршина 4 вершка до холки; когда говорили «без вершка», значило: 2 аршина без 1 вершка, и т. д. на которых не стыдно и генералу ездить. А он, Моргун, стал вовсе глухой, и у Аксиньи ноги пухнут, как сходит в воскресенье на погост. Лекарь-француз уж уехал, на дорогу ему дали короб еды да четверть наливки.

Обдумав эти письма, полученные, когда Софья Дмитриевна выезжала за покупками, Непейцын решил проверить, одних ли с ним мыслей будет столь близкий человек.

Прочтя письмо Захавы, она хотела что-то сказать, но Сергей Васильевич слегка прикрыл ей ладонью рот и подал второе письмо, после которого она спросила:

— А тебе нужны такие лошади?

— Гвардии полковнику с супругой приличней выезжать на красивой паре, а Моргун в лошадях смыслит, — ответил он.

— Далеко ли от Ступина до Тулы? — прозвучал новый вопрос Сони.

Непейцын поцеловал ее руку:

— Значит, не возразишь против такого вояжа нашего кавалера? — И обратился к вошедшему в комнату Федору. — Хотел бы ты поехать снова в Париж?

Федор покраснел и торопливо поставил на стол поднос с посудой, а Сергей Васильевич продолжал:

— Надобно из Тулы сопровождать до Парижа капитана Тинеля, сына нашего соседа…

— Я б с радостью, — сказал Федор сразу охрипшим голосом.

Через неделю, за которую была выправлена не настоящая вольная — для этого недостаточен оказался срок, — а годовой отпускной билет от Сергея Васильевича, заверенный приставом Рождественской части, Федор выехал на тройке в Тулу. Он увез с собой Марфу Ивановну, решившую повидать дочку, внучек и правнуков, народившихся у Любочки. Обратный путь Кузьма должен был сделать через Ступино, из которого приведет вороных.

Прощаясь с Федором, Сергей Васильевич сказал:

— Захочешь навек остаться во Франции, дело твое, ты человек свободный, — вольную вышлю за тобой следом. Ежели окажешься в крайности, то напиши, пришлю сколько-нибудь.

Но Федор ответил твердо:

— Еду с тем, чтоб Мадлену сюда привезть. Она ведь просилась, да я думал, блажь одна.

… 18 июля Семеновский полк высадился с кораблей в Петергофе и встал там лагерем. Шестинедельное плавание от Шербурга прошло вполне благополучно. Об этом рассказали Толстой и Якушкин, приехавшие в Петербург и зашедшие повидать Сергея Васильевича, представиться его супруге. 30 июля через наскоро построенные Нарвские триумфальные ворота гвардия вступила в Петербург. Непейцыны смотрели на это торжество из стоявшей в несметной толпе наемной коляски и чуть не плакали от радости.

Через несколько дней полковник в третий раз написал рапорт об отставке и поехал являться Потемкину. Он не застал командира полка в казармах, а на другой день тот сам пожаловал на Пески.

— Прежде чем перейти к вашим делам, Сергей Васильевич, я хотел бы рассказать, что думал по некоторым вопросам, сопровождая государя при поездке его в Англию, — начал генерал.

— Знаю, Яков Алексеевич, из газет, что ездили, и то, что вам поднесли диплом доктора прав Оксфордского университета.

Потемкин рассмеялся:

— Такая же высокая честь оказана графу Платову, который при всех доблестях едва может подписать свое имя. Следственно, все дело в том, кто сопровождал государя. Но я хотел вам рассказать, что, будучи в Лондоне, как, впрочем, до того в Париже, старался осведомиться об устройстве хозяйства в войсках. О том же хотел посоветоваться с вами, начиная здешнюю жизнь полка. Ведь вы командовали отдельной частью в мирные годы?

Тут в гостиную вошла Софья Дмитриевна, и Потемкин после представления ей просил хозяйку дома присутствовать при разговоре, простив его скучную материю. Затем повторил свой вопрос.

— Только ротой при Тульском заводе, — сказал Непейцын.

— Отпускали вы нижних чинов на вольные работы для пополнения артельных сумм?

— Отпускал, но не так, как водится в строевых частях, то есть осенью, после лагеря, — ответил Сергей Васильевич. — Несение круглый год одинакового караула заставляло отпускать малыми партиями в разное время, выискивая им подряды то на колку дров в губернских присутственных местах, то на подвозку песку для постройки моста в сем городе. Но как подобные заработки ненадежны, то старался, чтобы приобрели мастерство, которое доставляло им приработок в годы солдатства и кормило бы после отставки.

— Весьма рад слышать, что вас занимала сия материя, — сказал Потемкин. — И затем осведомлюсь, как отнесетесь, ежели покорно попрошу вас, отложив мысли об отставке, на первый раз принять на себя наблюдение за полковой швальней.

— Объяснитесь подробней, ваше превосходительство.

— Охотно, тем более что откровенно ищу союзницы в лице вашей супруги. Вам известно, что солдаты гвардии получают серебром семь рублей с полтиной годового жалованья и рубль именинных. И также известно, что половину сих денег они должны тратить на мел, воск, мыло, щетки, фабру, ваксу и тому подобные предметы, без которых не могут блюсти свою наружность. А между тем солдату надобны деньги и на баню, и на свечку в церкви, и на шкалик в воскресенье. Мало того, ему надо еще внести в артель не менее трех рублей в год, потому что казна отпускает натурой муку и крупу, на мясо, рыбу и соль выдает деньги по низким справочным ценам, а на овощи, капусту, редьку, репу не дает ничего. Впрочем, для вас сие есть прописи и рассказываю более для Софьи Дмитриевны в надежде заручиться ее поддержкой. Солдаты наши увольняются осенью на два месяца на заработки — мостят улицы, ломают барки на дрова, нанимаются на фабрики и тому подобное, но все сие только простейшее использование их силы, которое едва допускает свести концы с концами… И вот вы сами уже высказали мою мечту — дать им такое умение, которое оплачивалось бы более высоко. Однако первое дело, о которое я стал вас просить, не в том. На основе узнанного мной у англичан и французов я высчитал, что отпуск сукна от нашей казны на мундирное платье — а сейчас для гвардии закуплена партия добротного английского сукна — таков, что можно при более экономной выкройке иметь немалые излишки, которые продав, образуем сумму, надобную для немедленного улучшения солдатской пищи. Понимаете ли меня, Сергей Васильевич?

— Кажется, начинаю понимать, но не знаю, справлюсь ли.

— Прежде всего возьмите под строгий глаз главного полкового закройщика. Сейчас предстоит строить мундиры на весь полк, на три тысячи человек. Представляете, сколько сукна будет отпущено?.. Вот о чем приехал вас просить для пользы полка, добрейший Сергей Васильевич. Или вам неотложно надобно в отставку? В деревне хозяйничать некому? А то еще иные планы?