Владислав Глинка - Дорогой чести

Они уже ехали рядом к Лукам, и снег сыпал в спину.

— Госпоже Хомяковой, добром помянуть ее нечем, — ответил Гришка. — От ней перешел к сыну, капитану фурштадтскому в Петербурге, а уж он продал нонешнему моему барину.

— Как же случилась такая продажа?

— Как-с? По отцовым, видно, кровям оказался я до коней охоч: объездку в любую упряжку и под верх, выбор для покупки и коновальское дело — все понимаю. А фурштадтская рота возила в Кавалергардский полк овес. Вот офицеры и стали меня через барина узнавать: давали неуков объезжать, к больным коням требовать. Господину Михельсону и загорелось меня купить. Триста рублей серебром отдал. — В последней Гришкиной фразе звучала гордость.

— Ну, и как теперь тебе живется? — спросил Непейцын.

— Бога гневить нечего, жизнь не обидная…

— Стой! А к матери своей заезжал? Она у нас птичницей.

— Как же-с! — улыбнулся Гришка. — Только из Ступина, у ней и засиделся. Второй раз всего повидал, хоть в здешних местах два месяца. Поначалу думал просить продать ее моему барину…

— Мы даром тебе ее отпустим, — перебил Непейцын. — Только пусть дяденька вернется — он в гости в Выборг уехал, а мне без него распоряжаться неудобно… Но он спорить не станет…

— Спасибо, Сергей Васильевич, да сама-то из Ступина ехать не хочет. Затем и подъехал давеча, чтоб спасибо за нее давать.

— Но от тебя отдельно…

— Что ж такое, раз ей без обиды? А потом, как рассмотрелся в нашем Иванове, то и думаю, что нечего туда старуху везти.

— Отчего ж так?

— Да барин наш хоть не злой, а шалый. Как стал сам хозяин, и вовсе порядок потерял. Пока трезвый, еще ничего, а как выпьет, то не знает, куда и кинуться. Деньгами сорит, людей без толку гоняет, ночь на день переводит, — никому спокою нет…

Беседуя, доехали до Лук и простились. Григорий поскакал с письмом к княжне Давидовой, опять насчет щенят, как он сказал.

Через две недели возвратился дяденька, очень довольный поездкой, но такой разбитый дорожной тряской, что два дня лежал не вставая, и Сергей Васильевич с Аксиньей натирали его на ночь медвежьим салом со скипидаром.

Несколько вечеров Семен Степанович рассказывал о встрече со старым другом, о красивом городе Выборге, который стоит среди озер. С огорчением передал, сколь вялы и нерешительны оказались в последнюю кампанию главнокомандующие Буксгевден и Кнорринг, хотя под их командой были отличные генералы, как Каменский или Раевский.

— А когда уезжал, надумали еще переход по льду под самый Стокгольм. Будем вестей ждать, как-то оно пройдет? — заключил рассказ дяденька.

— Ежели Кнорринг командовать станет, так навряд с толком, — заметил Сергей Васильевич.

— Нет, туда три отряда идут: Багратиона, Шувалова и Барклая. Последнего близко видал, когда, в Выборге будучи, он к Алеше с визитом приехал. Долголицый, тихий прибалтиец. Под огнем, говорят, хладнокровен, будто в шахматы в комнате играет. А еще наслышался про Аркащея твоего, который тоже там при мне побывал.

— И его видели? Он-то чего туда попал?

— Чтоб главнокомандующего в рвении подогреть. Только на улице видел, когда в санках за город в парк артиллерийский проезжал. Лицом нехорош, но, правда твоя, деятелен и умеет страху нагнать. Два дня всего в Выборге пробыл, а как все закружилось!..

Этой дружной весной грязь в городе была такая, что Непейцын объезжал окраины верхом, а на главных улицах передвигался только по мосткам и для перехода на противоположную сторону кликал будочников, которые переносили его на руках, к немалой радости уличных ребят. Однажды, когда так случилось у цветковского дома, городничий подумал: «А поговорю я с предводителем и о мощении улиц».

В ближнее воскресенье Сергей Васильевич нанес визит подполковнику и начал с того, что даже в самом Париже первыми вопросами благоустройства почитаются освещение и мостовые. С фонарями пример «первого дворянина» повлиял так благотворно! Ведь он живет на углу лучших улиц, Соломенской и Козловской, и распространяет вокруг свое наглядное влияние. Так не согласится ли предводитель показать пример и во втором деле — вымостить булыжником дорогу только перед своим домом? Это было бы вечным памятником его забот о нуждах города, начало бы собою новую эру… Словом, городничий подпустил такие турусы, что предводитель приосанился и, надув щеки, принялся взбивать пятерней волосы на висках.

«Ну, кажись, клюнуло», — перевел дух Сергей Васильевич.

Произведя над своей наружностью описанную манипуляцию, господин Цветков произнес:

— Mais, mon cher colonel [14] Но, мой дорогой полковник… (франц.). сей осенью состоятся перевыборы. Ежели господа дворяне, оценя сделанное, почтят меня новым доверием, то, parole d'honneur [15] Честное слово (франц.). , я согласен и на мостовую. Но ежели нет… — Он помолчал и добавил: — То с какой же стати? Не правда ли?..

«Вот дурак-дурак, а хитер! Голосуй за него на перевыборах, как здешний дворянин, склоняй других к тому же, тогда и мостовую получишь перед одним домом… осенью… Нет, слишком далеко. Попытаю счастья у богатых купцов», — решил городничий.

Тысячник Филиппов, к которому отправился прямо от предводителя, выслушав декларацию, законченную уверением, что господин Цветков вот-вот начнет мостить улицу перед своим домом, забрал конец седой бороды в рот, пожевал и молвил:

— Нет, ваше высокородие, не могу того обещать. У господина предводителя, известно, деньги шалые, а нам зачем? Товары на весь год по санному пути в анбары завозим, а что летом надобно, то — водой. На мост изволь — тесу, столбов, гвоздей сколь надо, раз и нам полезно: в лавки да в собор сообчаться. А булыжная работа ноне, ох, дорога! У меня двор-то меж анбаров мощен, так я знаю, почем за аршин берут…

«Вот и толкуй! Двор свой вымостил, а улицу не желает. И таков Филиппов, в магистрате первый человек…»

То же почти дословно сказал и купец Ломакин. Только добавил, что ежели господину городничему понадобится поблизости его владения через улицу перебраться, а будочников не случится, то чтоб кликал его молодцов, они перенесут с полным удовольствием. А мостить? Нет, оно для торгового дела не надобно.

Таков второй именитый коммерсант Великих Лук! На турманов, на закладные гусиного боя сотни тратит, а на городское дело — ни-ни…

Рассказывая дяденьке свои неудачи, Сергей Васильевич услышал:

— Мне оно не новость. Благодари бога, что у нас грунт земли сухой, отчего грязи скоро не станет на все лето. И еще перекрестись, что под Луками поручик Михельсон вотчины не имеет.

— Почему ж за последнее креститься?

— А пока ты прожекты свои предлагал, заходил купец Зацкой, он в Полоцк ездил и в Невеле заночевал. Там только и разговору, как Михельсон город сей штурмовать хотел и обывателей напугал.