Александр Аннин - Дон Жуан. Правдивая история легендарного любовника

Альбукерке все время метался между Вальядолидом и Севильей со своей обычной охраной в сотню всадников. Месяца три назад он привез известие, которое повергло Марию Португальскую в длительную депрессию.

– Милая Мария, – сказал Альбукерке, присев рядом с королевой и взяв ее за руку, – у меня дурные вести.

– О Пресвятая Дева! – возвела очи к небесам брошенная венценосным супругом женщина. – Ну, какое еще страдание изобрел для меня этот развратник?

Альбукерке вздохнул и быстро заговорил:

– Его величество король Альфонсо твердо решил лишить своего законного сына Педро всех прав на кастильский престол и объявить наследником бастарда Энрике.

Мария выдернула свои пальцы из руки канцлера и резко поднялась.

– Что? Да как же это возможно?

Все эти годы она жила одной лишь надеждой, что когда-нибудь Альфонсо XI будет убит в очередном походе против мавров, на естественную смерть этого никогда не болевшего здоровяка рассчитывать не приходилось. Его зарубят, зарежут, пронзят копьем или стрелой, затопчут лошадьми, ему размозжат голову палицей… И тогда Педро станет королем, а она, Мария Португальская, – регентшей. И ее месть Элеоноре де Гусман будет такой жестокой, что заставит содрогнуться всю Кастилию и сопредельные государства.

И вот она слышит, что эта ее единственная мечта никогда не сбудется!

– Это невозможно, – простонала королева Мария и с мольбой посмотрела на Альбукерке.

– К сожалению, возможно, – снова вздохнул канцлер. – Для короля возможно все. Дело за малым: объявить ваш брак расторгнутым и обвенчаться с Элеонорой де Гусман. И тогда наследником по всем династическим законам становится Энрике – ведь он старше Педро.

Мария Португальская не находила слов…

Канцлер Альбукерке говорил сущую правду: именно так и собирался поступить король Альфонсо. Но сначала он решил отобрать у неверных Гибралтар, чтобы положить его к ногам своей будущей законной супруги, Элеоноры де Гусман, родившей ему уже девятого ребенка.

Для Марии Португальской потянулись мучительные дни ожидания катастрофы. И вот наконец перед началом мессы по случаю праздника Въезда Иисуса в Иерусалим Альбукерке внезапно появился в продуваемом всеми ветрами королевском замке Севильи. Мария Португальская и ее сын Педро в это время готовились идти в кафедральный собор Иоанна Крестителя.

Опальная королева Мария посмотрела на ввалившегося в каминный зал Альбукерке и побледнела.

– Боже! Мой бедный Хуан Альфонсо! – всплеснув руками, королева кинулась к канцлеру.

Вид его был ужасен. Измятый, расстегнутый плащ, подбитый горностаем, непокрытая голова (и это в такую-то погоду!), грязные сапоги из дорогой кожи, иссиня-бледное лицо с дрожащими губами… На ладонях бурые пятна высохшей крови. А в запавших от бессонницы глазах – смесь тревоги и… торжества!

– Что случилось? Что? – с совсем не королевским достоинством потрясла канцлера Мария Португальская.

В ответ Альбукерке молча показал глазами на инфанта дона Педро, угрюмо наблюдавшего за этой сценой.

– Ну! Говорите же, наконец! – бросил инфант, и королева Мария кивнула канцлеру.

Тот, покачав головой, сдался.

– Дона Мария, ваше величество… – начал Альбукерке, но осекся: на него смотрели полные гнева глаза инфанта.

– И вы, ваше… высочество, – запинаясь, добавил канцлер. Дон Педро милостиво улыбнулся. – Есть сведения, что король Альфонсо заболел чумой в своем лагере под Гибралтаром. Это не окончательный диагноз врачей, но симптомы… Лихорадка… Бубоны… Все сходится!

– Благодарю Тебя, всемилостивый Боже! – взвыла королева Мария.

Она затараторила, путая кастильские слова с португальскими:

– Сколько ему осталось? День? Два? Он не успеет! Он не успеет расторгнуть наш брак и обвенчаться с этой шлюхой…

– Недомогание началось у короля в пятницу, – обстоятельно заговорил канцлер. – Вы ведь знаете, что в свите его величества постоянно находится мой надежный человек. Он сразу же пустился в путь и вчера ближе к вечеру был у меня. Выслушав его донесение, я помчался к вам, сюда, в Севилью. Прикажите расставить моих людей в засадах на всем пути от лагеря короля до Севильи. Приготовить подставы для смены лошадей. Вы и дон Педро первыми узнаете о кончине короля. Если, конечно, он действительно заразился чумой.

– Да-да, конечно, – стискивая пальцы, кивала Мария Португальская, пребывая в каком-то сомнамбулическом состоянии. – Конечно, засады, подставы…

Дон Альбукерке умолчал о пренеприятном происшествии, случившемся с ним на выезде из Вальядолида. Дело в том, что отвыкший от длительной верховой езды да к тому же порядком поизносившийся телесно канцлер решил ехать в Севилью в карете, запряженной двенадцатью одномастными лошадьми – цугом. Так быстрее, ведь можно не останавливаться на отдых в каждой харчевне.

Это была самая первая карета на всем Пиренейском полуострове: обитая мягкой кожей изнутри, с неким подобием рессор, которые, по идее, должны были смягчить тряску.

Но эта единственная в королевстве карета была хоть и красивой снаружи и комфортабельной внутри, однако технически оставалась еще очень несовершенной и совершенно неприспособленной к быстрой езде по разбитым лесным дорогам. И потому она очень скоро перевернулась на всем ходу. Альбукерке позорно вывалился наружу и разбил грудь о придорожный камень. Проклиная все на свете, он не стал заниматься неопасной раной и помчался дальше верхом в сопровождении нескольких всадников. По дороге они восемь раз меняли лошадей. И вот он сидит здесь, в унылом королевском замке Севильи…

– Вот что еще, – продолжил канцлер самодовольно, – я распорядился вызвать сюда архиепископа Толедо, примаса всей Кастилии дона Гомеса де Манрике. Святой отец прибудет с минуты на минуту – якобы для того, чтоб возглавить шествие в честь Семаны Санты. Он всенародно провозгласит дона Педро королем, как только мы получим известие о смерти Альфонсо. Тем самым мы поставим бастардов и Элеонору де Гусман перед свершившимся фактом.

Внезапно Мария Португальская и Хуан Альфонсо д’Альбукерке обнаружили, что инфанта дона Педро нет в каминном зале королевского замка Севильи.

– Собирайся, друг мой, да поскорей! Путь предстоит неблизкий, – говорил инфант дон Педро, нервно расхаживая по комнате в кастильо дона Хуана де Тенорио.

– А зачем, Педро? – удивленно спросил тот. – Если твой отец заразился чумой, то его уже ничто не спасет. Ты же сам сказал, что вам сразу сообщат…

– Собирайся, болван! – заорал инфант, и сомнения его друга как рукой сняло.

Едва они отъехали от замка, как де Тенорио спохватился:

– Дон Педро, а ты уверен, что нас пропустят к его величеству?