Ной Гордон - Лекарь. Ученик Авиценны

— А где же Эдуард и Альфред, те два принца, которых Эмма родила королю Этельреду, еще прежде своего замужества за Канутом? — поинтересовался Роб.

— Они живут в Нормандии под защитой двора герцога Вильгельма. Можно предположить, что оба с большим интересом поглядывают на другой берег Пролива, — ответил Босток.

Как ни изголодались они по новостям из родной страны, но от запахов стряпни Мэри у всех троих потекли слюнки, а у купца даже взгляд стал теплее, когда он увидел, что приготовила хозяйка в его честь.

Парочку фазанов, щедро политых маслом и не раз смазанных жиром, фаршированных по персидскому обычаю рисом и виноградом и долго тушившихся на медленном огне. Еще летний салат. Сладкие дыни. Медовый пирог с абрикосами. Не последнее дело — мех доброго розового вина, купленного за большие деньги, да и с немалым риском. Мэри ходила вместе с Робом на еврейский рынок, где Гинда поначалу упорно отрицала, что приторговывает вином, и испуганно озиралась: кто еще слышал эту опасную просьбу? После долгих уговоров, после того, как ей вручили тройную цену товара, она выкопала из мешка с зерном мех вина, а Мэри доставила его домой тайком от мулл, в люльке рядом со спящим сынишкой.

Босток с удовольствием поглощал выставленные блюда, но вот он сделал добрый глоток вина и объявил, что через несколько дней отправляется в обратный путь, в Европу.

— Когда я прибыл в Константинополь по церковным делам, не смог удержаться и не проехать дальше на восток. Ведомо ли вам, что король Англии возведет в тэны всякого купца-путешественника, который отважится совершить три поездки в дальние края и откроет таковые для английской торговли? Так вот, это чистая правда, а для свободного человека — это отличная возможность получить благородное звание, в то же время добыв и немалую прибыль. «Шелка!» — подумал я. Если бы удалось проехать по Великому шелковому пути, я бы вернулся домой с таким грузом, что смог бы купить весь Лондон! Я был рад, когда добрался до Персии — здесь я вместо шелков купил много ковров и искусных вышивок. Но больше я сюда не вернусь, уж больно невыгодно: мне ведь приходится оплачивать чуть не целое войско, чтобы безопасно доставить товар в Англию!

Робу захотелось узнать, насколько схожи пути, которыми они добрались до Персии. Босток рассказал, что из Англии он сперва направился в Рим.

— Я объединил свои торговые дела с поручением Этельнота, архиепископа Кентерберийского. В Латеранском дворце папа Бенедикт IX посулил щедрую награду за expeditiones in terra et mari [207] Путешествия по суше и по морям ( лат. ). и велел мне именем Спасителя Иисуса направить свои стопы в Константинополь, дабы вручить там послания папы патриарху Алексию.

— Так вы папский легат! — воскликнула Мэри.

«Не столько легат, сколько гонец», — сухо поправил ее Роб про себя, хотя было ясно, что Босток вызывает у Мэри полный восторг.

— Вот уже шестьсот лет Восточная церковь оспаривает решения Западной, — проговорил купец, надувшись от важности. — В Константинополе Алексия считают равным папе, что глубоко возмущает Святой Римский престол. У патриарха его треклятые бородатые попы женятся — женятся ! Они не молятся ни Иисусу, ни Марии, они и к Троице относятся без должного почтения [208] Одно из богословских расхождений между Римом и Константинополем состояло в том, что католики на Западе считали: Святой Дух равно исходит от Отца и от Сына, — тогда как православные полагали, что Святой Дух исходит только от Отца, но только через Сына. Православие, таким образом, разграничивало членов Троицы по степени важности, а католицизм считал Иисуса равным Богу-творцу. Право же священников иметь семью, принятое в православии, было впоследствии одним из требований Реформации и ныне признается подавляющим большинством протестантских церквей. . Потому-то обе стороны и обмениваются постоянно письмами со взаимными обвинениями.

Кувшин опустел, и Роб вышел в соседнюю комнату — наполнить его из меха.

— Вы христианка?

— Да, — ответила Мэри.

— Как же вы стали наложницей этого еврея? Может, вас захватили пираты или мусульманские разбойники и продали ему?

— Я — его жена, — внятно произнесла Мэри.

Роб в соседней комнате перестал наполнять кувшин и стал прислушиваться к разговору, невесело усмехаясь: англичанин так сильно ненавидел его, что даже не потрудился умерить силу своего голоса.

— Я охотно устрою вас с ребенком в своем караване. Вы получите носилки и носильщиков, пока не родите и не сможете ехать верхом.

— Увы, мастер Босток, это исключено. Я принадлежу своему мужу — всей душой и по взаимному согласию, — ответила на это Мэри, однако сдержанно поблагодарила купца за предложение.

Он с принужденной любезностью возразил, что это был его долг христианина — он желал бы, чтобы кто-нибудь предложил такую услугу и его собственной дочери, окажись она (Боже упаси!) в подобном положении.

Роб Коль вернулся к столу с желанием изувечить Бостока, но Иессей бен Беньямин держался с восточным радушием, наливая гостю вина вместо того, чтобы тузить его. Беседа, однако, сделалась неприязненной и прерывистой. Едва покончив с ужином, англичанин покинул их. Роб и Мэри остались наедине. Собирая со стола посуду, каждый из них углубился в собственные мысли.

— Так мы когда-нибудь отправимся домой? — спросила Мэри.

— Ну, а как же! — удивленно воскликнул Роб.

— Значит, с отъездом Бостока такая возможность для меня не потеряна?

— В этом я тебе клянусь.

Глаза у нее засверкали.

— Он правильно делает, что нанял для охраны целое войско. Путешествие сюда полно опасностей… Как смогут двое детишек отправиться в такую даль и не погибнуть в пути?

Обхватить Мэри было сейчас непросто, но Роб осторожно заключил ее в свои объятия.

— Будем в Константинополе — снова сделаемся христианами и присоединимся к большому каравану, хорошо охраняемому.

— А как добраться отсюда до Константинополя?

— Эту тайну я узнал по пути сюда. — Роб помог ей опуститься на циновку. Ей теперь нелегко было это сделать — как ни повернись, все равно что-нибудь очень скоро начинало болеть. Он обнимал ее, гладил по голове, а говорил с нею так, будто рассказывал ребенку сказку на ночь: — От Исфагана до самого Константинополя я останусь Иессеем бен Беньямином. И нас будут принимать еврейские поселения, одно за другим; там и накормят, и защитят, и дорогу покажут. Так человек, прыгая с камешка на камешек, перебирается через опасную бурную реку. — Он погладил лицо жены. Положил ладонь на большущий теплый живот и почувствовал, как шевелится в утробе дитя. От этого Роб преисполнился благодарности и жалости. Так оно все и будет, уверял он себя. Однако не смог бы сказать, когда же это все свершится.