Александр Сегень - Ричард Львиное Сердце: Поющий король

— Возможно, — соглашался король. — Но ведь нас никто и не звал на Кипр.

— Нас бросил сюда Господь, и, если Исаак христианин, он должен это понимать и сделать все для нашей пользы, а если он и впрямь, как поговаривают, принял Магометову веру, то и нечего с ним переговариваться.

Все же граф де Дрё встретился на берегу с Никифором Алопексом, занимавшим должность простатиса лимасольской пристани и полномочно представляющим самого деспота Исаака. Сразу после переговоров взбешенный граф де Дрё возвратился на дромон к Ричарду:

— Ваше величество! Эти кипрские зазнайки Бог весть что о себе возомнили!

— Что тебе сказал представитель Исаака?

— Вот его слова, ваше величество: «Мы никого из вас сюда не зазывали и не хотим, как некогда константинопольские дуралеи, кормить несметную ораву ленивых и ненасытных крестоносцев. Если же вы немедленно не уберетесь восвояси, у нас найдутся силы, чтобы выгнать вас из Акротирского залива».

— Именно так мне и сказал этот Никифор.

— Хм… — Ричард задумался. — Это может означать только одно: они нас смертельно боятся и хотят таким образом запугать. Надеются, что мы вспомним о конечной цели нашего плавания и не захотим связываться с надменными киприотами. Как бы не так! Сказано Цезарем: «Войну питай войною, и если идешь воевать с врагом, живущим далеко от тебя, то и по пути к нему воюй всюду, где только можно». К тому же, как говорят, Кипр весьма богатый остров, а нам не мешает пополнить свои припасы. Приказываю: немедленно начинать высадку, а если киприоты затеют отпор, биться с ними беспощадно.

— Позвольте дать один совет, ваше величество, — вмешался Робер де Шомон. — Точнее, повторить вам совет гостеприимной Лутрофории.

— Какой еще совет? — хмурясь, покосился на Беренгарию Ричард. Он рассердился на Робера за то, что тот упоминает о Лутрофории.

— Жители Кипра любят рано вставать и рано отходить ко сну, — отвечал тамплиер. — Не лучше ли нам начать высадку в полночь, когда им будет не до битвы с нами.

— Нет, не лучше, — гневно вспыхнул Ричард. — Стыдись, тамплиер! Врага надо побивать в честном бою, только тогда он осознает свое поражение. Иначе враг чувствует обиду и несправедливость, а из чувства обиды и несправедливости рождается жажда возмездия. К тому же я не верю, что киприоты способны дать нам достойный отпор. Уверен, наша победа будет молниеносна.

— Надеюсь, ваше величество, вы не намереваетесь первым спрыгивать на пристань? Я не стану вдовой до того, как выйду за вас замуж? — спросила Беренгария взволнованно.

— Спрыгивать первым намереваюсь, а делать вас преждевременной вдовой — нет, — весело отвечал Ричард. — Беранжера! Пойми, меня невозможно убить в честном бою. И когда я бросаюсь в схватку первым, мои люди пугаются потерять меня и втрое храбрее начинают сражение. Обещаю тебе, что вскоре здесь, в Лимасоле, мы будем играть нашу свадьбу! Мое терпение иссякло, чаша переполнилась.

И король Англии в числе первых спрыгнул с корабля на пристань с обнаженным мечом в правой руке, а оруженосец Гийом Бланш бросил ему щит с изображением льва, держащего в лапе переполненную чашу, а надо львом сверкал золотой лабарум [56] Лабарум — эмблема в христианском Риме, образуемая из греческих букв Р и X, государственное знамя Рима, появившееся при Константине Великом, на котором изображался крест и священные буквы Христа. . Греки явно не ожидали столь стремительного развития событий и не были как следует готовы к отражению высадки крестоносцев на их берег. Полк, находившийся на пристани, пришел в смятение, лишь двадцать-тридцать смельчаков с каким-то особенным утробным рыком ринулись в бой, и первым о меч врага в этой схватке на лимасольской пристани звякнул Ричардов меч Шарлемань.

— Не нам, не нам, но имени Твоему! — воскликнул король Англии, яростно нападая на огромного чернобородого киприота. После нескольких ударов лезвие Шарлеманя описало неожиданно стремительную дугу и отсекло пальцы на руке киприота, сжимавшие меч. Не чувствуя боли, грек с недоумением взирал на то, как рука его, не в силах удержать рукоять меча, роняет оружие. В следующий миг острие Шарлеманя воткнулось киприоту в самое сердце, разрубив кольчугу.

— Аой! — воскликнул Ричард. — Прими, Господь, славного храбреца!

Видя неистовое боевое рвение своего государя, крестоносцы воодушевленно теснили защитников пристани. Бой был недолгим, вскоре вся обширная пристань оказалась захвачена подданными английского монарха, который по-прежнему впереди всех гнал киприотов прочь с берега, в глубь города. Там, в городе, завязывалось новое, более суровое сражение.

— Исаак! — кричал Ричард. — Где ваш Исаак? Я пришел сразиться с ним!

В душе у него все кипело и пело от восторга битвы. За спиной у себя он слышал, как хлопали два огромных крыла, и правым крылом была его Беренгария, а левым — не то владелица замка на зачарованном пафосском побережье, не то сама Киприда. Удары сыпались на него со всех сторон, но щит со львом и лабарумом топил их в себе, и Ричард чувствовал себя неуязвимым. Это чувство было давно знакомо ему, и когда его не появлялось во время битвы, Ричард имел обыкновение сдерживать свой пыл и незаметно отходить в задние ряды сражающихся. А когда очарование неуязвимости охватывало его, как сейчас, не было во всем мире человека счастливее Львиного Сердца. В такие мгновения он сам становился войной, и горе тому, кто вставал на его пути.

То ли новые, то ли рожденные из кровожадных сирвент Бертрана де Борна, стихи эти стучали в висках у Ричарда, и, неустанно разя мечом направо, налево и напрямик, король то бормотал их, то громко выкрикивал, а то и пел:

Ему было легко и хорошо, хотя сердце то и дело с болью проваливалось куда-то глубоко, откуда, казалось, оно уже не выберется. И ужас, скуля как пораненный пес, волочился где-то за спиной короля Англии, хватая его за пятки: «Я — опаска, я — твоя опаска, Ричард! Случись рыболову самому стать уловом, жариться ему на том же кипящем масле».

И так уже клокотало в голове и сердце, что пузыри этого кипящего масла забурлили в глазах, но вдруг — настала пустота…

— Мы полностью разгромили их, ваше величество, — сказал Робер де Шомон, — Последние, кого мы только что добили, это была застава. Прикажете ли на конях ехать за город и искать противника в поле?