Кен Фоллетт - Столпы Земли

Придя в себя, Алина почувствовала смущение.

— Конечно, дорога в Компостеллу очень опасна, — сказала Эллен.

Алина слегка улыбнулась:

— Этого я как раз меньше всего боюсь. Мне с семнадцати лет пришлось много путешествовать. Постоять за себя я сумею.

— Во всяком случае, по дороге в Компостеллу идут сотни людей. Ты всегда можешь к кому-нибудь прибиться, чтобы быть не одной.

Алина глубоко вздохнула:

— Ты знаешь, если бы у меня не было малыша, я бы не раздумывая отправилась в путь…

— Как раз из-за маленького ты и должна это сделать, — сказала Эллен. — Ему нужен отец.

Об этом Алина как-то не подумала: ее мысли о долгом путешествии были слишком эгоистичными. Теперь она поняла, что мальчику Джек нужен не меньше, чем ей самой. В своих повседневных хлопотах о ребенке она совсем забыла о его будущем. Ей вдруг показалось ужасно несправедливым, что малыш вырастет, так и не узнав того единственного восхитительного божественного гения, каким был его отец.

Она почувствовала, что уговаривает сама себя, и недобрые предчувствия охватили ее.

Что-то останавливало, мешало решиться.

— Я не могу идти с ребенком.

Эллен пожала плечами:

— Англия или Испания — ему нет особой разницы. Но тебе не обязательно брать его с собой.

— А как же быть?

— Оставь его мне. Я выкормлю его козьим молоком и диким медом.

— Я не вынесу разлуки с ним. Я так его люблю.

— Если ты любишь его, — сказала Эллен, — иди и отыщи его отца.

В Уорегаме Алина нашла корабль, отправлявшийся во Францию. Когда-то, еще девочкой, она с отцом плыла туда на одном из нормандских боевых кораблей, очень похожем на этот. То были длинные, узкие суда с загнутыми кверху носами и кормой, с длинными рядами весел по бортам и квадратным кожаным парусом. Корабль, на котором Алине предстояло пересечь пролив, был шире, с глубокими трюмами. Он пришел из Бордо, и босоногие матросы сейчас шумно выкатывали из его трюмов огромные бочки с вином, предназначенные для винных погребов местной знати.

Алина понимала, что ребенка с собой брать нельзя, и на сердце от этого было неспокойно. Всякий раз, глядя на малыша, она убеждала себя, что надо оставить его на время, но — материнское сердце есть материнское сердце — смириться с разлукой было выше ее сил.

Эллен пришла в Уорегам вместе с ней. Здесь Алина присоединилась к двум монахам из Глэстонберийского аббатства, которые отправлялись на свои земли в Нормандию. Кроме них на судне было еще трое пассажиров: юный господин, четыре года гостивший у английского родственника и сейчас возвращавшийся к родителям в Тулузу, и два молодых каменотеса, которые, прослышав о том, что на другом берегу платят больше и девицы красивее, решились на это путешествие. Рано утром корабль должен был отчалить, и, пока команда загружала трюмы слитками корнуоллского олова, пассажиры в ожидании толпились в трактире. Каменотесы выпили уже по нескольку кружек эля, но хмель их, похоже, не брал. Алина крепко прижимала к себе ребенка и тихо плакала.

Наконец все было готово к отплытию. Огромный вороной мерин, которого Алина когда-то купила в Ширинге, до сего дня ни разу не видел моря и упирался, ни в какую не желая ступать на сходни. Только общими усилиями мужчинам удалось затащить его на корабль.

Вся в слезах, Алина отдала малыша Эллен. Та взяла ребенка на руки и сказала:

— Ты не должна расставаться с ребенком. Прости, я была не права, когда уговаривала тебя.

Алина еще громче расплакалась.

— Но ведь там Джек. Я не смогу жить без него, не смогу. Я должна найти его.

— Да нет, я не хочу, чтобы ты передумала, просто нельзя оставлять малыша здесь. Возьми его с собой.

Слезы благодарности хлынули из глаз Алины, она почти рыдала:

— Ты уверена, что с ним будет все в порядке?

— Он ведь доехал с тобой сюда верхом — выдержит и остальной путь. И потом, он, по-моему, не очень любит козье молоко.

Подошел капитан корабля:

— Женщины, прощайтесь. Мы отходим. Скоро начнется прилив.

Алина взяла ребенка и поцеловала Эллен:

— Спасибо. Я такая счастливая.

— Удачи тебе, — сказала Эллен.

Корабль отчалил от пристани, и Алина долго еще махала Эллен рукой, пока та не превратилась в маленькую черную точку. Не успели они выйти из гавани, как пошел дождь. На палубе укрыться было негде, и Алине пришлось спуститься в трюм. В тех местах, где сидели гребцы, палубные доски были подогнаны плохо, сквозь щели капала вода, но она укрыла малыша под своей накидкой, и он безмятежно заснул под легкие убаюкивающие покачивания судна. Опустилась ночь. Корабль встал на якорь. Монахи начали свои молитвы, и Алина присоединилась к ним. Потом она сидя дремала с ребенком на руках, часто вздрагивая, когда вдруг теряла равновесие.

На следующий день они прибыли в Барфлер. Алина нашла временный приют неподалеку, в Шербуре. Она долго бродила по городу, говорила с хозяевами ночлежек и строителями, спрашивала, не помнят ли они молодого английского каменщика с огненно-рыжими волосами. Нет, никто не припоминал такого — среди норманнов тоже было много рыжих. А Джек мог сойти на берег и в другом порту.

Алина, конечно же, не надеялась так скоро отыскать Джека, но все равно уныние овладело ею. Наутро она покинула Шербур и двинулась на юг в компании с точильщиком ножей, его веселой толстушкой женой и четырьмя их детьми. Они никуда не спешили, двигались медленно, и Алина очень обрадовалась, что не надо было гнать коня, — ведь ей предстояла долгая-долгая дорога. Путешествовать такой компанией было намного спокойнее, но она на всякий случай спрятала в рукаве острый длинный кинжал, хотя вряд ли ее можно было принять за богатую женщину: одежда на ней была хоть и теплая, но совсем немодная, а конь — хоть и крепкий, но не горячий. Она предусмотрительно положила несколько монет в кошелек, чтобы везде иметь их под рукой, а остальные спрятала в поясе под туникой. Ребенка она кормила, отвернувшись от всех, чтобы мужчины не видели ее груди.

Этой ночью Алине впервые улыбнулась удача, она даже чуть не закричала от радости: в маленькой деревушке Лессей она встретила монаха, который хорошо запомнил молодого англичанина-каменщика; тот восторженно говорил об увиденной им в аббатстве новой конструкции церковного купола. Алина ликовала. Монах вспомнил даже, как Джек рассказывал ему, что сошел с корабля в Онфлере. Теперь стало понятно, почему в Шербуре его никто не видел. И хотя повстречались они около года назад, монах в красках описывал их беседу. Джек ему очень понравился. Алина вся дрожала от удовольствия, слушая старика. Слава Богу, она была на правильном пути.

Наговорившись вдоволь, она прилегла соснуть прямо на полу в домике для гостей на территории аббатства. Уже засыпая, прижав к себе малыша, она шепнула в его крохотное розовое ушко: