Раффи - Самвел

Снова загремел гром, и тут же хлынул дождь. Ветер свирепствовал, и ливень, усиливаясь, крупными каплями хлестал по воспаленному лицу. Но путник ничего этого не замечал. Вся его энергия сосредоточилась на одной цели, настойчиво толкавшей его вперед, поглотившей все его мысли и чувства. Он спешил к месту своего назначения, стараясь на несколько часов опередить гонца на вороном коне.

Однако конь еле передвигался. Путник только, теперь заметил, что лошадь хромала на заднюю ногу: несомненно, ее ранило быстро несущимся бревном во время переправы. Это весьма огорчило бесстрашного путника. Надо было спешить, а он лишался своего быстроногого коня Что делать? Неужели бросить его и продолжать путь пешком? Но как оставить любимого коня, который столько лет был его верным товарищем и на поле брани и во время путешествий? Подумав немного, путник свернул с большой дороги на тропинку, ведущую к Аштишатскому монастырю.

Через час он добрался до монастыря. В чаще вековой заветной рощи, на древних священных высотах покоилась в своем славном величии эта древняя святыня Тарона. Среди ночной тьмы монастырь, защищенный высокими стенами и крепостными башнями, казался неприступным замком. Ни жестокая буря, ни рев ветра, ни ливни не тревожили его мирной благочестивой дремоты.

В узком окошке домика, перед монастырской оградой, мерцал свет. Путник направился к домику и подошел к запертой двери. К деревянному столбу у входа была привешена доска, у основания лежала деревянная колотушка. Путник поднял колотушку и три раза ударил по доске. Окошко вверху открылось, высунулась чья-то голова, и послышался сонный голос:

— Кто там?

— Путник, — последовал ответ.

Это строение перед монастырскими стенами служило пристанищем для запоздалых прохожих, чужестранцев и странников. Привратник, удовлетворенный кратким ответом путника, открыл дверь и показался на пороге со светильником в руках.

— Совсем промок, — с участием заметил он, — войди, я разведу огонь, и ты высушишь одежду.

— Премного благодарен за твою сердечность, — ответил путник, — но я прошу приютить только моего коня.

Почему только коня? — удивился привратник.

— Он хромает, повредил ногу… а я должен продолжать путь.

— Войди, по крайней мере, обогрейся немного, я живо разведу огонь…

— Не могу… спешу… — Путник подошел ближе к свету.

Вынув из-за пазухи гребень, сделанный из рога буйвола в виде полумесяца, он показал его привратнику и сказал:

— Запомни этот гребень — вот здесь не хватает двух зубьев. Если я не вернусь, ты отдашь моего коня тому, кто покажет этот гребень.

— Но кто же ты? — недоверчиво спросил привратник.

— Я воин… — ответил путник.

Привратник довольствовался этим неопределенным ответом, потому что в те беспокойные времена было небезопасно расспрашивать воина.

Пришелец между тем отвязал легкий дорожный хурджин [6] Хурджин — переметная сума. , привязанный к седлу лошади, перекинул его через плечо и, пожелав хозяину доброй ночи, удалился.

Удивленный привратник со светильником в руке долго стоял на пороге и следил за незнакомцем, пока тот не исчез в ночной темноте. Рев ветра заглушил его шаги.

Оставив позади себя монастырь, путник направился по дороге, ведущей в Вогаканский замок.

Бурную ночь сменило тихое и свежее весеннее утро. Над лесистыми холмами, окружавшими замок Вогакан, клубился белый, как снег, пар. Непроницаемый туман окутывал обрывы и равнины, долины и горы. В воздухе плавали крупинки влаги, вспыхивая несметным золотым бисером в первых лучах солнца. Орошенные дождевыми каплями листья деревьев, стебли трав, цветы долины, казалось, были разукрашены самоцветными каменьями.

В воображении путника вставало торжественное утро глубокой древности, когда Астхик, богиня Тарона, выходила из Аштишатского храма. Спускаясь с высот горы Карке, она в сопровождении прелестных прислужниц шла купаться в серебристых волнах Арацани. А в священной роще Аштишата за густыми деревьями скрывались молодые богатыри Армении, чтобы издали созерцать омовение прекраснейшей богини. Но Астхик покрывала всю равнину Муша непроницаемой мглой, скрывая от нескромных взоров место своего купания.

Чем выше становилось солнце над горизонтом, тем больше редел, растворяясь в воздухе, утренний туман. Сквозь прозрачную пелену из дымки стали вырисовываться вдалеке очертания гор. Показалась волнистая зеленая цепь Симских гор с их вечно снежными вершинами, которые в лучах восходящего солнца сияли розовым светом. А еще дальше, в сторону гор Кыркур и Немрут, как синяя лента, блеснула узкая полоса Бзнунинского озера. Показались и отроги горы Карке с ее тенистыми мрачными лесами — колыбель сурового и сильного народа. А посреди этого как бы гигантского обрамления, будто чудесное видение, раскинулась обширная равнина Муша. На ее роскошном зеленом ковре рассыпались бесчисленные деревни, посады и богатые города Таронской области. Вот Муш, гордо и величаво разместившийся на склонах Тавра. Вот у извилистых берегов речки Мелти вырисовываются высокие башни города Одз. Вот город Вишап с его громадными городскими воротами, раскрытыми как пасть чудовища. Вот город Кавкав, вот белый Дзюнакерт…

Арацани рассекает обширную долину Муша на две части. На ее плодородных берегах, кроме туземного населения, поселился пришлый народ, перекочевавший сюда с берегов далекого Ганга. Плуг индуса сверкал под солнцем Армении, и армянская песня индуса-пахаря звучала в тишине лучезарного утра Тарона.

У берегов Арацани жил и другой народ, желтокожие китайцы с берегов Хуанхэ, ставшие внешностью постепенно похожими на армян: найдя здесь приют, они трудились над обработкой армянской земли. Многочисленные стада их паслись у реки, поросшей камышом. Красивые китаянки булавками собирали на зеленых росных лугах кошениль, чтобы приготовить из нее красную краску для тонких рукоделий, украшавших дворцы армянских князей.

Гневной была в это утро Арацани. Но ее материнский гнев не пугал сыновей. Ее мощные волны увлекали за собой целый флот — флот первобытного человека. Сородичи, стоя на берегу, посылали пожелания удачи путникам. Отчаливающие гребцы кричали: «Счастливо оставаться!» Легкие, обшитые кожей лодки были нагружены дарами богатой Армении; они плыли в дальние страны, в Вавилон. Веселые песни, возгласы гребцов, смешиваясь с глухим гулом реки, нарушали глубокий покой окрестностей.

Равнина Муша окружена с четырех сторон высокими горами: эти горы, как гигантские стены, защищали ее от нападения врагов. Кроме этих укреплений, воздвигнутых природой, вход в долину преграждали неприступные крепости и замки, построенные князьями Тарона на вершинах Таронских гор. Таковы были замки Ехнут, Мецамор, крепости Астхаберд, Айциц и Вогакан.