Людо Зубек - Доктор Есениус

Есениуса доводы Кеплера не очень убедили. А что скажет Мария? Не подумает ли она, что его поступок проистекает только из слабости?

Но Мария после некоторого размышления сказала ему, в сущности, то же, что и Кеплер.

И они решили пойти.

Представление происходило в большом зале Клементинума, стены которого в честь этого события были украшены дорогими гобеленами на библейские сюжеты.

Есениус и Мария были в Клементинуме впервые. В протестантских кругах это логово иезуитов почитали главной цитаделью католицизма в королевстве.

Студент-распорядитель провел их в третий ряд, где сидели почетные гости. Есениусу было неприятно такое внимание. Он втайне надеялся, что их посадят где-нибудь в последних рядах и они затеряются среди горожан и прочих незнатных гостей.

Насколько позволяли приличия, Есениус и Мария смотрели по сторонам, желая узнать, кто же присутствует на представления.

Здесь были все самые известные особы королевства. Красное кресло с позолоченными подлокотниками в центре первого ряда приготовлено для императора. Хотя всем известно, что его милость не явится, кресло поставлено. Рядом с креслом для императора — кресло верховного канцлера Лобковица и его жены Поликсены из Першина. Кресла пусты — вельможные гости еще не появились. Но остальные места почти все заняты. С другой стороны императорского кресла сидит архиепископ Карел из Ламберка. Он разговаривает с ректором Клементинума патером Лавинием. На лице архиепископа болезненное выражение, следы страдания, но здесь, в этой праздничной обстановке, он превозмогает болезнь и с улыбкой отвечает на поклоны гостей. Лавиний не может долго оставаться на месте; как только появляется какой-нибудь важный гость, он бросается ему навстречу и приветствует его с подчеркнутой сердечностью. Так он встретил первого камергера Адама из Штернберка, высшего гофмейстера Георга из Швамберка и верховного судью Адама из Вальдштейна. Ректор явно доволен, что пришли все первые особы королевства. Почти все с супругами. А вот появляется и верховный канцлер с женой. Легким поклоном отвечает Лобковиц на поклоны присутствующих, а пани Поликсена улыбается знакомым дамам.

Есениус и Мария обрадовались, заметив среди гостей вице-канцлера Михаловица и его жену, пани Уршулу.

По знаку Лавиния несколько слуг затягивают тяжелые занавески на окнах. Залу наполняет сумрак, хотя на улице еще светит солнце. Только на сцену льется широкий поток слабого света. Музыканты начинают играть интродукцию. Перед занавесом является Муза и латинской одой прославляет императора и всех почтенных гостей.

Затем следует краткое пояснение к действию: адвокат Ценодоксус — действительно существовавший персонаж, и жил он так, как представлено в пьесе. Пусть же почтенные гости извлекут из всего, что они увидят, урок.

«Моралите», — подумал Есениус, стараясь отгадать, сколько времени потребуется актерам для представления борьбы добра со злом и неизбежной победы добра. Три или четыре часа? Иногда подобные зрелища бывают с продолжениями и длятся дня три, не меньше.

Занавес раздвинулся, и на сцене разыгрывается эпизод из жизни адвоката Ценодоксуса. Главный персонаж представлен перед зрителями в наилучшем свете. Он богобоязнен, справедлив, честен, мудр, но… После первых же сцен ясно, что с Ценодоксусом не все ладно. Какие-то силы действуют против него…

Полет черта лишь на мгновение отвлек внимание зрителей от разговора на сцене. А дело шло не о пустяках: силы ада знают, что жизнь адвоката Ценодоксуса — это только личина, и поэтому решают завоевать его душу для ада. Они посылают в мир Гипокризис — Лицемерие, чтобы устроить адвокату западню. Напряженность возрастает.

«Бедняга Ценодоксус, — думает Есениус. — Если тут замешана женщина, да к тому же изворотливая, он пропал».

Пани Мария взволнованно следит за действием и что-то вполголоса спрашивает.

Но, если ад наполнил зрителей ужасом, зато следующее явление возносит их на вершину блаженства.

Раздвигается третий занавес; он висит над главной сценой, и перед изумленными зрителями открывается небо. От главной сцены, теперь закрытой, оно отделено слоем нарисованных облаков. Слышны напевы ангельских хоров.

— Как прекрасно! — шепчет толстая соседка пани Есениусовой.

Многие женщины забывают, что они на театральном представлении, и набожно крестятся…

Два хора белых ангелов поют гимны во славу творца. Песнопения сопровождаются музыкой. Музыка и пение наполняют души зрителей восторгом. И вот самый волнующий момент: ангелы расправляют белые крылья и по двое взмывают в воздух… Песня допета, и на сцену выходит Христос в сопровождении святых. Они должны решить, как защитить Ценодоксуса от козней ада. И святые посылают ему на помощь Хранителя — Ценодоксофилоса и Совесть — Консциенцию.

Напряжение растет, потому что только теперь начинается настоящая борьба между двумя силами, между небом и адом. Зрители вжились в происходящее, они воспринимают его за действительность и, страшась за судьбу главного героя, ободряют и предостерегают его от грозящей опасности.

Ценодоксус тяжело заболел. Болезнь, представленная злым духом Морбусом, уже овладела им. За его душу все еще сражаются злые и добрые духи, но Ценодоксус больше не может даже раскаяться в своих проступках. Он умирает…

На главной сцене пышно отпевают Ценодоксуса. Умерший лежит в открытом гробу. Церковный хор поет Miserere, и зрители чувствуют душевную тоску, как и при всяких похоронах, когда становится особенно ясной быстротечность человеческой жизни.

Появляется Люцифер, чтобы тоже участвовать в этом страшном суде. Все три сцены открыты первый раз за время всего представления.

Зрителям кажется, что они стали свидетелями волнующего судебного поединка. Истец — Люцифер, а свидетели обвинения — все черти. Адвокаты и свидетели защиты — ангелы.

Даже за самым волнующим процессом в жизни не следили бы с таким напряжением, как за этим небесно-адским судом. Особенно когда чаша весов с грехами Ценодоксуса начинает перевешивать в сторону сил ада.

И вдруг, прерывая погребальное пение, мертвый Ценодоксус отчаянно кричит:

— Я погиб!

На сцене смятение. Гости, пришедшие на похороны, в страхе убегают, предоставляя несчастного его судьбе.

Смятение овладевает и зрителями. Когда закричал Ценодоксус, многие женщины громко расплакались. Иезуиты могут быть довольны. «Я раскаюсь, стану лучше, не погрязну в грехах, подобно Ценодоксусу, чтобы не постигла меня его судьба», — так думает почти каждый из зрителей.

С такими чувствами расходились пражане после того, как небесный суд осудил Ценодоксуса на вечные муки.