Владимир Бушин - Я всё ещё влюблён

— Кто же теперь будет ее издавать? — спросил Циц, самый старший среди присутствующих — ему было уже под пятьдесят — и самый известный из левых депутатов.

— Увы, господа. — Хозяин скорбно склонил голову. — «Новая Рейнская газета», лучшая газета Германии и всей Европы, самая правдивая и смелая, самая авторитетная и популярная, прекратила свое существование.

— Как?! — вскочил экспансивный Трюцшлер. — Кто посмел?!

Среди остальной части депутатов произошло движение, которое трудно было определить однозначно: то ли возмущение, то ли удивление, то ли облегчение…

— Формально газету никто не запрещал, — ответил Вейдемейер. — Ведь революция кое-чему учит не только революционеров, но и контрреволюционеров. Власти поступили гораздо деликатнее: они просто сделали невозможным дальнейшее пребывание в Кёльне редакторов газеты, и прежде всего — главного редактора.

Энгельс достал из кармана вчерашний прощальный номер «Новой Рейнской» и протянул его Вейдемейеру. Тот взял его, развернул и показал депутатам:

— Вот их последний номер!

При виде небывалых красных страниц все невольно подались вперед. Вейдемейер сложил газету и протянул ее ближе всех сидевшему от него Людвигу Симону. Газету стали передавать из рук в руки, а хозяин продолжал:

— Наш город, господа, не является чужим для наших сегодняшних гостей хотя бы уже потому, что четыре года назад здесь, во Франкфурте, в издательстве Рюттена вышла в свет их первая совместная работа «Святое семейство», получившая, как вы, очевидно, еще не забыли, живой отклик и у читателей, и в прессе. Позвольте вам напомнить главную мысль этой прекрасной работы. Она состоит в утверждении того, что в основе духа исторического действия лежит не идея, а движение масс, что историческое развитие определяется не тезисами, пусть даже самыми умными, а действиями народа. Мне кажется, что некоторыми своими нынешними соображениями именно по этому вопросу с вами и хочет поделиться доктор Маркс.

Газета продолжала путешествие по рукам депутатов, но при имени Маркса она замерла на месте.

Маркс не торопился начинать. Он еще раз внимательно оглядел депутатов, опустил глаза, несколько мгновений помолчал, как бы обдумывая увиденное, и вдруг вскинул пронзительный взгляд:

— Господа! Позавчера вы имели возможность отметить первую годовщину своего пребывания в стенах все-германского Национального собрания в качестве его депутатов.

Историк Хаген тихо сказал: «Действительно!» Остальные выжидательно молчали.

— Решайте сами, — Маркс сделал такое движение правой рукой, словно что-то бросил слушателям, — можете ли вы с чем-нибудь поздравить себя по случаю юбилея.

Начало было резким. Может быть, Маркс даже не хотел этого, но не мог себя сдержать. Так много горечи пришлось ему испить за последние дни: и гибель газеты, в которую он вкладывал всю душу, и унизительное изгнание, как чужеземца, и тревога за жену и детей, оставшихся в Кёльне, и утрата почти всех денежных средств, пошедших на погашение долга авторам, наборщикам и курьерам газеты! А тут сидят эти благополучные трусы…

— Мы приехали к вам, — было видно, что Маркс поборол себя, — и выступаем перед вами — и Вейдемейер, и Энгельс, и я — как представители Союза коммунистов. В качестве таковых мы считаем нужным напомнить следующее. Германская революция, будучи частью общеевропейского движения, после подавления революции во Франции, после столь же печальных событий в других странах резко пошла на убыль. Но в первых числах этого месяца в немецких городах на востоке, западе и на юге одно за другим стали вспыхивать новые восстания. Они носят разрозненный характер, и именно поэтому некоторые из них уже подавлены…

— И в Дрездене, и в Дюссельдорфе, и в Эльберфельде, — вставил Циц.

— Да, именно так, — согласился Марке. — Но пока не все потеряно. Революция еще жива в Бадене и Пфальце, где свергнута власть баварского короля. И если вы не хотите немедленной смерти революции и не хотите, чтобы у народа были отобраны последние клочки завоеванных нм свобод, вам следует немедленно возглавить движение.

— Возглавить? — переспросили сразу два голоса.

— Да! — жестко сказал Маркс. — Именно возглавить.

— Позвольте, — откинулся в кресле тучноватый Хаген, — но мы и так стоим во главе движения за имперскую конституцию, нами самими же выдвинутую и утвержденную.

— Надо возглавить не словесно, господин Хаген, не с трибуны Собрания, не со страниц газет, а на деле, практически, организационно. Если вы и ваши коллеги по Собранию, то есть Собрание в целом, не сделает это, то оно погибнет. Вейдемейер правильно говорил здесь, что из революции извлекают опыт не только революционеры, но и контрреволюционеры. Я хочу продолжить мысль моего друга: порой у меня складывается такое впечатление, что из нашей революции ее враги извлекли гораздо больше уроков, чем некоторые из нас.

Кто-то обиженно хмыкнул, кто-то передернул плечами.

— Я могу привести много фактов, говорящих об этом, но, может быть, вас убедит и один. Неужели в эти дни вам не приходит на ум судьба вашего берлинского коллеги — Национального собрания Пруссии? Оно так долго бездействовало, так завязло в словопрениях, что в конце концов полгода назад в Берлин вошли войска генерала Врангеля. Рабочие, собравшись у Собрания, готовы были за него сражаться, но депутаты не захотели, испугались использовать их боевой революционный пыл. Они не решились призвать народ к оружию, а ограничились призывом не платить правительственные налоги. Но это было уже тогда, когда правительство изгнало Национальное собрание из столицы, а вскоре оно его и вовсе прикрыло.

— Такую же судьбу вы пророчите и нам? — раздраженно спросил Циц.

— А какие основания у вас думать, что с вами обойдутся иначе? — усмехнулся Маркс.

— Мы не прусское Собрание, а общенемецкое!

— Ну и что? — сдерживая холодный гнев, спросил Маркс. — Да, вы общенемецкое, но у вас же нет ни войска, чтобы себя защитить, ни денег, чтобы хоть нанять для этой цели наемников. А генералов никогда не смущают вывески, когда они отдают команду «Огонь!».

— Конечно, все так и есть! — горячо воскликнул Трюцшлер. — Но именно поэтому — как мы можем возглавить движение?

— В этом все дело, — спокойно ответил Маркс, довольный тем, что наконец-то добрался до сути. — Проблема очень проста, но для своего решения требует энергии и бесстрашия. У вас нет своей вооруженной силы. Так надо обрести ее! Как? Призвать сюда, во Франкфурт, революционные армии Бадена и Пфальца. Власть не стоит ни гроша, если у нее нет своей вооруженной силы.

— А дальше?

— Вы станете реальным органом борьбы за конституцию, знаменем этой борьбы и ее штабом, и к вам присоединятся борцы в других краях Германии, где вполне вероятны новые восстания.