Роуз Тремейн - Музыка и тишина

Джордж Миддлтон, в свою очередь, тоже с нетерпением ждет свадьбы. Своим собакам он говорит, что «скоро Маргаритка будет вместе с нами». И у него такое чувство, что не пройдет и нескольких дней, как всем будет казаться, будто она всегда здесь была.

Его тревожит только одно. В Кукэм пришло письмо от брата Шарлотты, и Джордж Миддлтон не может решить, как его понимать и что с ним делать.

Письмо учтивое, дружелюбное, но довольно короткое.

… .Дела в Дании не позволяют мне вернуться в Англию ко времени Вашей свадьбы. Я не могу сказать Вам какие, но прошу поверить мне, что они очень важны для моего собственного будущего. Поэтому, умоляю Вас, объясните Шарлотте, что я буду о вас думать, даже сыграю для вас третьего мая чудесную песню, что я мечтаю стать дядей прелестного малыша из рода Кукэмов, но присутствовать на вашей свадьбе не могу.

Не говорите ей ничего такого, что могло бы ее встревожить. Не показывайте ей это письмо, Джордж, просто передайте мои нежные мысли, пусть они белыми горлицами опустятся на ее плечи и прошепчут: «Шарлотта Миддлтон, будь счастлива, и да благословит тебя Господь».

Ваш любящий (в ближайшем будущем) зять

Питер Клэр

Джордж Миддлтон несколько раз перечитывает письмо, словно надеется найти в нем скрытые инструкции, смысл которых он сразу не разгадал. Возможно, виной тому его несообразительность? Ведь, зная, как беспокоится Шарлотта за Питера, он почитает своим долгом немедленно сообщить ей, что с ним все в порядке. Но, сделав это, он огорчит ее известием, что брат не будет присутствовать на их свадьбе. Более того, если он откажется показать ей письмо, не подумает ли она, что, во-первых, что-то не так и, во-вторых, что он, Джордж Миддлтон, скрытен и жесток? Может быть, прочитать ей небольшие фрагменты письма, которые ее не встревожат, например конец? Нет, не выйдет. Отрывком она не удовольствуется; как-нибудь изловчится и вырвет письмо у него из рук. Джордж Миддлтон вздыхает и складывает письмо, досадуя на то, что Питер поставил его в такое затруднительное положение. Одно дело давать указания, и совсем другое их выполнять.

Мысль о возложенном на него поручении ни на минуту не покидает его. Он не может забыть о легком обмороке, который случился с Шарлоттой в голубом будуаре, когда она подумала, что с ее братом случилось несчастье.

Из своего словарного запаса (не столь обширного, как у людей ученых, но тем не менее вполне достаточного) Джордж Миддлтон выбирает слово «доверие». Он решит эту дилемму следующим образом: напомнит Шарлотте, что взаимное доверие — один из камней в фундаменте, на котором строятся прочные супружеские отношения, и что в случае со своим братом она должна доверять ему, а не просить рассказать ей больше того, что он считает нужным.

Он на все лады повторяет фразы: «Маргаритка, любовь моя, доверяйте мне, когда я говорю, что у Питера есть причины не возвращаться… Маргаритка, сердце мое, доверяйте мне, когда я говорю, что, как мужчина, лучше вас понимаю некоторые мотивы, побуждающие Питера поступать так, а не иначе…» Он надеется, что этого будет достаточно и Шарлотта перестанет докучать ему разговорами на неприятную для него тему.

Ранний вечер в день прибытия Шарлотты в Кукэм. Джордж принял решение обо всем рассказать Шарлотте до обеда, поэтому стучит в дверь комнаты, где его невеста с помощью горничных Сьюзан и Доры, недавно принятых в услужение к будущей миссис Миддлтон, примеряет новые нижние юбки и корсажи, которые они для нее вышивают.

Горничные приводят в порядок платье Шарлотты, а Джордж ждет, пока они прервут свои занятия, но они все не уходят, и он оказывается (словно шагнув в живую картину) в комнате, где его Маргаритка стоит с распущенными волосами, голыми руками и ногами, облаченная в белое кружевное нижнее белье. Девушки смеются — то ли над ним, то ли над какой-то шуткой, — лицо Маргаритки пылает, и она смотрит на него дерзким взглядом, словно побуждая остаться в комнате.

Он говорит, что ему надо сообщить ей нечто важное, но он вернется несколько позже.

— О нет! — восклицает она, затем протягивает руку за шелковым платьем, надевает его, но застегивает не до конца, отчего над корсажем еще видны ее груди. — Терпеть не могу откладывать ничего важного, Джордж. Такие вещи надо выкладывать сразу, иначе можно сойти с ума от разных предположений и домыслов. Сьюзан и Дора выйдут, и вы все мне расскажете.

Он чувствует, что надо возразить, но не делает этого. Склонившись в очаровательном реверансе, горничные удаляются, и Шарлотта приглашает Джорджа сесть на хрупкий стул, явно не предназначенный для человека его сложения. Он пристраивается на самом краешке. В комнате витает запах яблоневого дерева и аромат его будущей жены, аромат, который напоминает ему маргаритки.

— Итак, — говорит Шарлотта, — говорите, Джордж.

Он откашливается, отчаянно пытаясь точно вспомнить заготовленные фразы и предложения, но обнаруживает, что они вылетели у него из головы. Однако слово «доверие» вне всякой связи настойчиво всплывает в его памяти как нечто самостоятельное и значительное. Он смутно сознает, что оно тяжело для того настроения, в котором пребывает теперь Шарлотта, слишком игривого, слишком дразнящего, но, поскольку ничто другое не приходит ему на ум, он начинает:

— Маргаритка, я думал… я размышлял над некоторыми вопросами… и пришел к выводу, что для нас очень важно… чрезвычайно важно, чтобы мы…

— Чтобы мы, Джордж?

Шарлотта садится на стул рядом с ним.

Ему хочется поднять ее ногу, поднести к губам и лизнуть прелестную складку на ступне.

— Поверьте тому, с чем я пришел… Тому, что я хочу сказать… я хочу просить вас… Я хочу искренне верить… что я бы никогда… что я никогда не сделаю и не скажу ничего бесчестного, ничего такого, что расходилось бы с вашими… вашими…

— Моими интересами?

— Да! Я хочу, чтобы вы мне доверяли. Без доверия настоящий брак невозможен.

— Я полностью согласна. Но я доверяю вам. Я знаю, что вы никогда…

— Что?

— Никогда не злоупотребите своим преимуществом передо мной.

— Нет, никогда.

— Не причините мне боли.

— Разумеется, нет. Я далек от…

— Так что же вы пришли сказать мне?

Смущенный Джордж Миддлтон уже готов вынуть из кармана письмо Питера Клэра, но вдруг вспоминает, что этого нельзя делать, что именно этого и нельзя делать. К тому же (ведь полуодетая Шарлотта сидит так близко) он просто не может завести разговор о том, что ее брата не будет на их свадьбе, поскольку не в состоянии вспомнить, как к нему приступить. Мысли его путаются, лицо заливается краской, и он говорит, заикаясь:

— Ничего… вовсе ничего, Маргаритка. Просто у меня возникло глупое желание… повидать вас… сказать вам перед обедом, что я вас люблю и что вы можете во всем мне доверять.