Роуз Тремейн - Музыка и тишина

— Возьмите серого. Остальные для вас слишком сильны. Вибеке, твой ход.

Садясь в седло, Эмилия ощущает прилив душевных сил. Она пришпоривает коня и чувствует, что молодая кровь приливает к ее щекам. Она представляет себе день, когда навсегда уедет из Боллера далеко от фруктовых садов Тилсенов. И в конце путешествия ее будет ждать возлюбленный…

Ведь, несмотря на молчание Питера Клэра, несмотря на то, что ей известно про его былую связь с Графиней ОʼФингал, Эмилия упрямо продолжает верить в его любовь к ней… Она просто не дошла до нее, вот и все. Она не дошла до нее, потому что заключена в каком-то другом месте. Эмилия не может сказать с уверенностью, где находится это «другое место». Последнее время она думала, что это погреб в Росенборге, теперь, после отъезда Короля, совсем заброшенный, но хранящий во тьме своей слова и мысли, которые со временем снова будут произнесены. Проходят дни, недели, и погреб ее воображения становится все меньше и меньше похож на погреб и все больше и больше на уголок в сердце лютниста.

Она знает, что все это причуды, фантазии. Знает, что они принадлежат той стороне ее натуры, которая роднит ее с Маркусом — их общей склонности к мечтам и грезам — и которой так не доверяет и боится ее отец. В сотый раз за свою короткую жизнь Эмилия горько жалеет, что рядом с ней нет ее матушки. Карен помогла бы ей понять, чему верить, а что отбросить и забыть.

Эмилия направляет коня в лес, который тянется вдоль границы земель Йоханна Тилсена.

Она натягивает поводья, останавливает коня и спешивается. Затем ведет коня под буковыми и дубовыми ветвями, пока не доходит до ограды, разделяющей два имения. Она точно знает, где находится, и поэтому ей незачем останавливаться. Привязав коня к ограде, Эмилия перебирается через нее.

Кажется, что привели ее сюда мысли о Карен. Словно Карен сейчас рядом с ней, оберегает ее, делает невидимой, и, случись Йоханну, Ингмару или Магдалене проезжать мимо, они бы ее не заметили.

Эмилия идет к подножию дерева, туда, где много лет назад Карен показала ей один зарытый в землю предмет. Она находит камень и, опустившись на колени, среди опавших листьев и буковой шелухи роет им торфяную почву, от которой исходит запах былых, давно минувших времен, пока не касается руками чего-то твердого и тяжелого.

Теперь она копает осторожнее, медленнее. Сквозь полог голых ветвей у нее над головой начинает падать легкий снег, но она почти не замечает его. Ее колени совсем промокли. С границы Боллера доносится клекот фазанов. Грачи с громкими криками кружат над гнездами. Эмилия всем существом своим чувствует близость Карен, которая охраняет ее, с улыбкой наблюдая за ее работой; и ей кажется, что стоит только поднять голову, и она увидит вернувшуюся в этот мир матушку.

Из вырытой ямки Эмилия достает предмет размером и весом примерно с кирпич. Со всех сторон он, словно кожей, покрыт влажной землей. Она пальцами соскребает ее. И вот цифра за цифрой перед ее глазами проступает циферблат часов: некогда блестящий бронзовый корпус, черная на белом фоне эмаль римских цифр. И она вспоминает…

Ей пять или шесть лет. Карен роет яму у подножия дерева. Она говорит о времени. Говорит, что Эмилия слишком мала, чтобы понять. Затем берет часы, переводит стрелки, показывает Эмилии, где остановились стрелки, и говорит:

— Вот время, которое они всегда будут показывать.

Часы положены в землю, и Эмилия вместе с Карен засыпает их пригоршнями земли, листьями и шелухой. Теперь их не видно…

Эмилия смотрит на часы. Они показывают десять минут восьмого. Вот время, которое они всегда будут показывать. Но что это значит? Какое событие, случившееся в это время, Карен считала настолько важным, что закопала эти ценные часы в буковом лесу?

Эмилия продолжает чистить циферблат пожухлыми листьями, чтобы вернуть стеклу хоть частичку прежнего блеска. И вдруг замечает, что в этом ей помогает какая-то неожиданно появившаяся влага, замечает, что падающий снег тонкой пеленой устилает землю.

Она поднимается с колен и застывает в нерешительности: забрать часы и хранить их у себя среди того немногого, что ей принадлежит, или снова зарыть в землю? Она не может решить, что делать, и ей кажется — падающий снег предупреждает ее, что надо спешить, надо положить часы на прежнее место или забрать с собой, надо вернуться за ограду Боллера, где она будет в безопасности, надо найти коня и скакать обратно, пока она не заблудилась в сгущающихся сумерках.

И сейчас, в эти быстро летящие мгновения нерешительности, она слышит шум за спиной. Сперва она не оборачивается, поскольку шум настолько тих, будто его и нет вовсе, будто она и слышит и не слышит его, и так занята мыслями о часах и их значении, что лесные звуки не привлекают ее внимания.

Слышится шепот.

Прежде не было ни звука шагов, ни шороха листьев, ни хруста веток.

Эмилия оборачивается, прижимая часы к груди. Тиканье, которое она слышит, это стук ее сердца.

Кто-то шептал ее имя. Эмилия. Но она одна, вокруг только высокие деревья, падающий снег, сгущающиеся сумерки. Все неподвижно.

Невдалеке от себя она слышит ржание серого коня. Еще мгновение она стоит, вглядываясь в глубь леса, с часами в руках, которые возьмет с собой, да, конечно, возьмет, потому что это то, о чем она может заботиться, к чему может привязаться, часы ее матери, предназначенные ей, потому что кроме нее никто не знает, что они здесь…

Эмилия.

И вот движение. Из-за ствола могучего бука выскальзывает тонкая фигурка. Она идет к ней. Она так мала, так легка, что кажется, будто движется совершенно бесшумно, не оставляя следов на земле. Это Маркус.

Эмилия закутывает Маркуса в свой плащ и сажает на коня. Ремнем стремени она привязывает часы к седлу, и они медленно, очень медленно, чтобы не уронить часы и не упасть самим, едут в Боллер. Снег продолжает падать и теперь уже толстым слоем лежит в парке.

Эмилия говорит Маркусу, что теперь он в безопасности, все, что ему пришлось вынести, уже позади, ни в какой Архус, ни в какой исправительный дом Герра Хааса он не вернется, а поедет в Боллер, где познакомится с Кирстен, с маленькой Доротеей и пестрой курицей Гердой…

Но Маркус не отвечает. Снова и снова едва слышным шепотом произносит он имя Эмилии, и это все. Он судорожно цепляется руками за гриву коня.

Становится все темнее, и Эмилия время от времени оборачивается назад, словно ожидает в быстро растущих тенях увидеть фигуру преследующего их отца. В какой-то миг ей чудится, будто она слышит его — топот его крупного коня, удары кнута, шум развевающегося на ветру плаща, его дыхание в холодном воздухе, — и пускает серого быстрой рысью. Звуки воображаемой погони затихают, и она различает лишь грачиные кличи да глухие удары копыт их собственной скачки.