Кристиан Жак - Сын Солнца

Сын Фараона был настороже. Хотя раньше он чуть не лишился жизни в пустыне, она нравилась ему. Но он не чувствовал себя уютно в пустыне Синая: слишком немые вокруг скалы, слишком много теней, тревожащих душу, слишком большой хаос. Несмотря на заверения Бакхена, Рамзес опасался нападения бедуинов. Конечно, из-за большой численности египтян разбойники не станут вступать в открытое столкновение. Но не пытаются ли они ограбить отставшего от каравана, или хуже того, пробраться в лагерь ночью? Озабоченный царевич усилил бдительность и раздавал многочисленные указания. После небольшой стычки с Бакхеном они порешили, что тот, учитывая замечания Рамзеса, будет следить за общей безопасностью.

Однажды вечером Сын Фараона отошел от обоза и направился вдоль колонны, чтобы раздать немного вина своим людям. Ему показали палатку начальника интендантской службы. Рамзес поднял кромку ткани, наклонился и застыл в изумлении при виде человека, сидящего, скрестив ноги в позе писца, и изучающего какую-то карту при свете лампы.

— Моисей, ты здесь?

— Да, по приказу Фараона. Мне поручена интендантская служба, а также составление подробной карты этой местности.

— А мне — командование обозом.

— Я и не знал, что ты тут… Очевидно, Бакхен не любит говорить о тебе.

— Мы стали лучше ладить последнее время.

— Давай выйдем, здесь тесно.

Оба юноши были одинаково широкоплечи. Благодаря фигуре и природной силе они были на вид старше своих лет.

— Это был приятный сюрприз, — признался Моисей, — я скучал в гареме, когда пришел этот вызов. Без глотка свежего воздуха я бы, наверняка, сбежал.

— Разве Мэр-Ур — не великолепное место?

— Но не для меня. Девицы раздражают меня, мастера очень неохотно раскрывают тайны своего ремесла, а должность управляющего мне не подходит.

— Ты выиграл на этом обмене?

— Тысячу раз! Мне нравится это место, эти горы, этот пейзаж, за которым что-то скрывается. Здесь я чувствую себя дома.

— Огонь, который сжигал тебя, угасает?

— Он, правда, стал не такой сильный. Я выздоровел от прикосновения к этим великолепным скалам и таинственным расщелинам.

— А я за себя не уверен.

— Ты не слышишь призыва, который поднимается от этой земли?

— Я, скорее, чувствую опасность.

Моисей распалялся:

— Ты говоришь, как военный.

— А ты как интендант пренебрегаешь своими обязанностями: моим людям не хватает вина.

Еврей расхохотался:

— Да, действительно, я в ответе за это. Я считаю, что ничто не должно уменьшить их бдительность.

— Немного вина поднимет их дух.

— Вот наше первое столкновение, — заметил Моисей, — кто же возьмет верх?

— Ни один ни другой — в счет идет только общее благо.

— Не способ ли это убежать от себя самого, укрывшись щитом долга, который тебе навязывают извне?

— Ты считаешь, что я способен на такую трусость? — Моисей посмотрел Рамзесу прямо в глаза.

— Я дам тебе немного вина, но научись любить горы Синая.

— Здесь не Египет.

— А я не египтянин.

— Ты ошибаешься — ты родился в Египте, ты был там воспитан и там ты построишь свое будущее.

— Это слова египтянина, а не еврея. У нас разные корни. Может быть, мои предки жили здесь… Я ощущаю следы их присутствия, их надежд и поражений.

— Синай вскружил тебе голову?

— Ты не можешь этого понять.

— Я потерял твое доверие?

— Конечно, нет.

— Я, может быть, люблю Египет больше, чем себя самого, Моисей, но для меня нет ничего дороже родной земли. Если ты думаешь, что нашел свою родину, я способен понять твои чувства.

Еврей сел на выступ скалы.

— Родина… Нет, эта пустыня — не моя родина. Я люблю Египет также сильно, как ты, я ценю радости, которые он мне дарит, но я чувствую призыв другого края.

— И первый же край, куда ты отправился, потряс тебя.

— Ты не ошибся.

— Мы вместе пройдем через другие пустыни, и ты вернешься в Египет, потому что там сияет единственный свет.

— Как ты можешь быть столь уверен в том, что говоришь?

— Потому что в обозе у меня нет времени думать и беспокоиться о будущем.

В темной ночи Синая их звонкий смех улетел к звездам.

Ослы задавали ритм, люди шли за ними. Каждый нес груз по своим силам. Всем доставало воды и пищи. Несколько раз Фараон приказывал остановить экспедицию и сделать привал, чтобы позволить Моисею установить точную карту местности.

Еврей прошел с землемером по руслам высохших ручьев, взбираясь вверх по склонам и выбирая все новые ориентиры, таким образом облегчая работу специалистам.

Смутное ощущение беспокойства не оставляло Рамзеса, поэтому он взял в помощники трех опытных пехотинцев и постоянно наблюдал за местностью из боязни, что бедуины в поисках добычи нападут на его друга. Даже если он казался способным защищаться, он мог попасть в ловушку. Но ничего не произошло. Моисей замечательно выполнил работу, благодаря которой следующим караванщикам и рудокопам будет легче ориентироваться на местности.

После ужина два друга долго разговаривали у костра. Привыкшие к хохоту гиен и ворчанию леопардов, они приспособились к этой суровой жизни вдали от мемфисского дворца и гарема Мэр-Ур. С неиссякаемой радостью они подстерегали близящийся рассвет, уверенные в том, что он откроет перед ними еще одну завесу над тайной, которую они всегда хотели постичь. Часто они не разговаривали, а только слушали ночь. И казалось, она шептала им, что молодость поможет преодолеть все препятствия.

Длинная процессия остановилась.

В такой ранний час, утром, это было необычно. Рамзес приказал людям спустить на землю свою ношу и приготовиться к бою.

— Спокойно, — сказал воин со шрамом на груди. — Не сочтите за дерзость, командир, но лучше бы нам подготовиться к мирной молитве.

— Почему это?

— Потому что мы прибыли.

Рамзес сделал несколько шагов в сторону. В сиянии солнца вырисовывалось скалистое плато, казавшееся недоступным. Это был Серабит-Эль-Кадим, владение богини Хатор, повелительницы бирюзы.

Гнев Шенара не проходил.

Вот уже в который раз царица отказалась напрямую ввести его в управление государственными делами под тем предлогом, что отец не дал точного распоряжения на этот счет. А положение преемника фараона не давало ему права вмешиваться в слишком сложные для него дела.

Старший сын Фараона подчинился воле матери и скрыл свое недовольство, но он понял, что сеть его связей и шпионов еще слишком слаба, чтобы противостоять Туйе и обходить ее. Вместо того, чтобы мучиться и терзаться, Шенар решил действовать активнее.

Не привлекая особого внимания, он устроил ужин и пригласил на него нескольких влиятельных людей двора, соблюдающих традиции. Во время ужина он разыграл роль скромного юноши, жаждущего советов. Смерив свое высокомерие, он предстал в виде образованного сына, единственным желанием которого было идти по следам своего отца. Его речи произвели самое благоприятное впечатление на приглашенных. Шенар, будущее которого было уже вполне обозначено, приобрел, таким образом, многочисленных союзников.