Феликс Кандель - По стопам «Вечного Жида»

В русском фольклоре существуют упоминания о молодильных яблоках, живой воде и прочих чудо-средствах, которые омолаживают героев и даже наделяют бессмертием.

Злые сестры убили Аленушку, но "спрыснул отец дочку живой водой – ожила Аленушка". Серый волк "спрыснул мертвой водой раны Ивану-царевичу – раны зажили; спрыснул его живой водой – Иван-царевич ожил".

В сказке Петра Ершова "Конек-Горбунок" царь повелел Ивану искупаться в трех котлах, где "вода студеная, вода вареная и молоко-кипяток":

Вот конек хвостом махнул,

В те котлы мордой макнул,

На Ивана дважды прыснул,

Громким посвистом присвистнул.

На конька Иван взглянул

И в котел тотчас нырнул,

Тут в другой, там в третий тоже,

И такой он стал пригожий,

Что ни в сказке не сказать,

Ни пером не написать!

А вот и Кащей Бессмертный, злой чародей, сказочный вечножитель: "Смерть моя в игле, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в железном сундуке сидит, сундук на крепкий замок закрыт и закопан под самым большим дубом на острове Буяне, посреди моря-океана. Вот где смерть моя находится".

Однако и Кащей Бессмертный не избежал гибели.

В другой русской сказке солдат загнал Смерть в волшебную котомку, пригрозил утопить ее в болоте, и, чтобы освободиться, Смерть пообещала ему тридцать лет жизни. Прошли годы, она снова явилась за солдатом, но он обманом завлек ее в гроб, захлопнул крышку, сбросил гроб в реку, и течение унесло его в море.

"Много годов прошло, а Смерть всё носит по морю. Народ живет припеваючи, солдата славит".

Джонатан Свифт, из книги "Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера" (1726 год). Знаменитый путешественник посетил также остров Лаггнегг, где жили бессмертные струльдбруги, и отметил в путевых заметках:

"Собеседник сказал мне, что время от времени, впрочем очень редко, у кого-нибудь из лаггнежцев рождается ребенок с круглым красным пятнышком на лбу… Это служит верным признаком, что такой ребенок никогда не умрет… В восхищении я воскликнул: Счастливая нация, где каждый рождающийся ребенок имеет шанс стать бессмертным!.."

Гулливер размечтался о том, какие возможности появятся у него, стань он бессмертным, каких добьется успехов в изучении наук и искусств, затмив всех своей ученостью. "С течением времени я привык бы относиться равнодушно к смерти друзей и не без удовольствия смотрел бы на их потомков, вроде того, как мы любуемся ежегодной сменой гвоздик и тюльпанов в нашем саду, нисколько не сокрушаясь о тех, что увяли в прошлое лето".

Собеседник разъяснил Гулливеру, что придуманный им бессмертный "образ жизни безрассуден и нелеп, предполагая вечную молодость, здоровье и силу… Но здесь, на острове Лаггнегге, нет этой бешеной жажды жизни, ибо у всех перед глазами пример долголетия – струльдбруги…

Почти до тридцатилетнего возраста они ничем не отличаются от остальных людей; затем становятся мало-помалу мрачными и угрюмыми, и меланхолия их возрастает до восьмидесяти лет… По достижении этого возраста, который считается здесь пределом человеческой жизни, они не только подвергаются всем недугам и слабостям, свойственным прочим старикам, но бывают еще подавлены страшной перспективой влачить такое существование вечно…

При виде похорон они ропщут и жалуются, что для них нет надежды достичь тихой пристани, в которой находят покой другие… В девяносто лет у струльдбругов выпадают зубы и волосы; в этом возрасте они перестают различать вкус пищи, едят и пьют всё, что попадается под руку, без всякого удовольствия и аппетита. Болезни, которым они подвержены, продолжаются без усиления и ослабления. В разговоре они забывают названия самых обыденных вещей и имена людей, даже ближайших друзей и родственников…

Они не способны развлекаться чтением, их память не удерживает начала фразы, когда они доходят до ее конца; поэтому они лишены единственного доступного им развлечения… Рождение каждого из струльдбругов служит дурным предзнаменованием…"

И далее, из записок Гулливера: "Читатель легко поверит, что после всего увиденного и услышанного мое горячее желание быть бессмертным значительно поостыло".

А что же Вечный жид? Не струльдбруги, выдуманные писателем, не Кащей Бессмертный из сказки и не бездушный глиняный чурбан, а бессмертный странник из мифов и легенд?

Путь его долог.

Путь бесконечен.

И если поверить, что он действительно существовал, не пришел ли Агасфер в двадцатый век, не стал ли вместе с другими евреями узником Бухенвальда или Треблинки, жертвой "окончательного решения еврейского вопроса", который осуществляли нацисты?

И если он вечен, этот Вечный жид, не выжил ли он и в лагере смерти, чтобы поведать миру о страданиях народа?

Всеволод Иванов, из рассказа "Агасфер" (Москва военной поры, лето 1944 года):

"Это был человек среднего роста с тонкой и длинной головой. Он дышал тяжело и пошатывался от усталости и, может быть, истощения… Платье на нем словно распухло и похоже было на волокно гнилой и растрепанной временем веревки. Платье хранило название, но не предназначение. Пахло от него прелым; плохо пахло…"

Вечный жид сказал герою рассказа: "Я космополит и не прописан нигде… Я даже сидел в гитлеровском концлагере, правда, недолго. Мне ведь нельзя задерживаться на одном месте. Я иду".

Во все века уходили евреи.

Уходили, никуда не придя. Приходили, чтобы уйти снова. Оставались на время, уходили навсегда. Потому что приходить было некуда.

Даже те, кто оставался, уходили во снах.

Ушедшие – во снах возвращались.

Они брели по миру – Агасферы, "вечные жиды", везде неприкаянные и везде нежеланные, прилепляясь корнями к очередной земле, рожая на ней детей, закрывая глаза старикам, оставляя на пути родные могилы.

В восемнадцатом веке, почти за двести лет до нацистских лагерей смерти, странствовали по городам и местечкам Украины и Польши два брата, рабби Зуся и рабби Элимелех, распространяя среди евреев хасидское учение.

Однажды они заночевали в маленьком городке возле Кракова, но внезапно почувствовали беспокойство, ими овладело неудержимое желание как можно скорее покинуть то место. И хотя было уже темно, они немедленно ушли оттуда и провели ночь в дороге.

Название этого городка – Освенцим.

Вечножители иных народов – было их немало, но назовем лишь некоторых.

Красавец Ганимед из греческой мифологии, сын нимфы и царя Трои. Пас отцовские стада на склонах гор, но спустился на землю Зевс в образе орла и вознес Ганимеда на Олимп. Ему даровали вечную юность, и он стал виночерпием на пирах богов, подавая им нектар и амброзию.