Галина Серебрякова - Юность Маркса

В ту же минуту из вооруженной толпы выделился человек с фонарем. Подойдя к лошади, он осветил лицо префекта и признал его.

«Давно ли они приветствовали меня, а теперь сторожат, как врага!» — думал Бувье, выезжая в окружении безмолвной толпы из ворот в предместье Круа-Русс.

В темноте не видно было следов битвы. Площадь, примыкавшая к городской стене, напоминала военный лагерь. Свет фонарей, факелов и костров позволил прибывшим увидеть группы людей, сидящих на земле, на телегах; людей, чистящих ружья и старые пики.

Все прилегающие к площади улицы были забаррикадированы. Кое-где стояли палатки, предназначенные для Раненых. У колодца девушки мыли тряпье, годное для перевязок. Слышались негромкие разговоры и пение. Дома на площади выглядели безжизненными и страшными.

— Какой, однако, порядок! — пробурчал удивленно генерал Ордонне.

Прибытие парламентеров вызвало большое возбуждение. Сотни людей окружили лошадь Бувье-Дюмолара. Девушки у колодца вытерли руки о фартуки и повернули головы, стараясь расслышать, что скажут прибывшие. На мгновение площадь зашумела и ожила.

— Тише, друзья! — скомандовал Буври, становясь на куче щебня, вровень с седлами лошадей. — Послушаем господина префекта, но не будем при этом терять бдительности. Все — по местам, призываю к порядку. Мы сообщим потом всем отсутствовавшим предложение властей.

Но Бувье-Дюмолару не дал говорить звонкий детский голос, прозвеневший от края к краю площади:

— Бротто, Ля-Гийотьер, Сен-Жюст идут на подмогу.

Префект был мгновенно забыт.

Юные разведчики принесли благие вести: три рабочих пригорода поднялись и двигались к Круа-Русс. Площадь загрохотала, засмеялась от радости. Лишь спустя четверть часа рабочие вспомнили о Дюмоларе, сидевшем одиноко на своей белой лошади, рядом с генералом Ордонне, который, воспользовавшись счастливой суматохой, быстро чертил план площади и подсчитывал военные запасы неприятеля.

— Ну, а теперь послушаем господина Бувье-Дюмолара, — повторил Буври, опять взбираясь на кучу щебня, заготовленного в целях обороны.

— Я хотел сказать вам, господа, — начал, подчеркнув слово «господа», барон, — что подкрепление, о котором вам только что стало известно, не нужно. Мы все хотим мира. Вы знаете мое отношение ко всему, что касается вашего положения и спора с негоциантами. Вот генерал Ордонне, представитель военного командования, который здесь для того, чтоб обсуждать условия мира также от имени генерала Роге. Уверяю вас, что…

Слова префекта заглушил пушечный залп. Палили где-то рядом с площадью Круа-Русс, со стороны заставы. Неописуемое смятение охватило рабочих.

— Нам заговаривают зубы, чтобы обойти с тыла. К оружию!

— Предатели!

Толпа хлынула к делегатам и стащила их с лошадей. Сжатые кулаки грозили со всех сторон. Не скоро оказавшись вновь на ногах и увидев изрядно помятого, перепуганного генерала Ордонне, Бувье сказал ему, едва сдерживая бешенство:

— Порядочный негодяй ваш Роге.

— Вот это верно, — вмешался слышавший замечание префекта мастер Буври. — Вам следовало быть предусмотрительнее, господин Дюмолар, и разобраться в положении, прежде чем уговаривать нас сдаться.

— К оружию!

Новый залп сотряс площадь и окружающие дома.

Отряды рабочих бросились в прилегающие улицы, где залегли драгуны.

Битва, то затихая, то возобновляясь, продолжалась до поздней ночи.

Сток вел свой отряд на соединение с рабочими Бротто. У заставы Круа-Русс ему предстояло пробиться сквозь строй легиона Национальной гвардии. Приказом Роге линейный батальон регулярной армии был отозван в центр для защиты ратуши и военного управления. Узнав о том, что префект взят в плен, командующий войсками Роге счел себя временным диктатором. Жорж Дюваль по его приказу отправился с эскадроном драгун на Бротто.

Погани и пятьдесят вооруженных рабочих без труда расправились с врагом, засевшим в канаве у городской заставы. Сопротивление национальных гвардейцев было кратким: ремесленники и рабочие, наспех собранные Роге, охотно сдались и тут же присоединились к рабочему войску.

Женевьева шла позади отряда Стока — с холщовым мешком маркитантки, переброшенным через плечо.

Прикрываясь темнотой, в полном молчании двигались на подмогу товарищам лионские рабочие. Ноги их вязли в разрыхленной земле огородов, ветер шуршал невидимым в ночи черным знаменем. Из города доносились отдельные залпы, кое-где вдали загорались дома, и в небе вспыхивало дымное зарево.

— Готовься, ребята! — скомандовал Сток, заметив вдали, на горизонте, нечто черное, неуклюжее, похожее на стадо буйволов.

— Засада на дороге.

Щелкнули затворы, тесной стеной, пригнувшись, двинулся, напряженно вглядываясь в темноту, отряд.

— Тпрру, подай, подай влево! — донеслись до рабочих голоса. — Не вытащить колеса — грязища, сто дьяволов!

Сток и его парни неожиданно окружили карету с визжавшими в пей барынями. После недолгих споров Генриетта под конвоем была отправлена в город. Выпряженных лошадей взял отряд, пообещав вернуть владелице тотчас же после заключения мира.

Всю ночь рабочие восставших пригородов вооружались. К утру в Лион подоспели вызванные властями войска. С рассвета все чаще ружейные залпы заглушали грохот пушек, обстреливающих баррикады. Обывателям предложено было но показываться на улицах, превращенных и поля сражения, и не подходить к окнам: то и дело взвизгивали шальные пули.

Генерал граф Роге объезжал позиции, заложив два пальца за борт шинели, как делал это Наполеон.

Отряд Стока ворвался в Бротто в разгар битвы. Оградившись баррикадами, наспех сооруженными на рыночной площади из рундуков, корзин, табуретов, рабочие отстреливались от прекрасно вооруженных драгун. Особенной меткостью прицела отличался негр-ткач по имени Станислав. Ни один патрон не пропал у него даром.

На белой лошади впереди драгунского полка гарцевал, сияя мундиром, Жорж Дюваль.

В полдень пришли на помощь Бротто рабочие Сен-Жюста. Они решили исход битвы.

Жорж Дюваль с непокрытой головой и развевающимися локонами мчался с драгунами окружным путем в город.

Выпущенный после четырехчасового плена, Бувье-Дюмолар вернулся домой в самом подавленном состоянии духа. Он проклинал военное командование и свою близорукость в отношении графа Роге, поняв, что теперь он, Бувье-Дюмолар, должен ожидать не награды, а отставки.

Жером встретил префекта изъявлениями восторга по поводу происходящего. Корсиканец надеялся на всефранцузскую революцию и втайне мечтал о республике.

Приготовляя пунш, необходимый озябшему, усталому префекту, Жером не переставал рассказывать о виденном. Он не потерял времени даром и, будучи отважным человеком и страстным любителем баталий, умудрился побывать до полуночи в самых опасных местах.