Тейлор Колдуэлл - Монгол

В первый раз за последние месяцы он спал спокойно, и его не тревожили страшные сны.

В день рождения третьего сына Оготая Темуджина позвал к себе Тогрул-хан. У Темуджина теперь было трое сыновей — Джучи, Чутаги и Оготай. [10] Джучи (1185(4?) — 1224); Чутаги (Джагатай, Чагатай) (1190 (?) — 1242 (?); Оготай (Угедей) (1186–1241). Темуджин не делал различия между Джучи и двумя другими сыновьями — их всех родила Борте. Он ее любил и понимал, и ему очень нравились мальчишки — смуглые, крепкие и сероглазые, как сама Борте. Ему в особенности нравился Оготай, у него тоже были рыжие волосы. Оэлун в редкие моменты расположения говорила сыну, что Оготай очень сильно напоминает Темуджина в детстве. Правда, эти мгновения стали очень редкими. Оэлун разговаривала с сыном насмешливым, возмущенным, злым голосом. Только мать и Кюрелен не боялись Темуджина. Оэлун в открытую не признавала Борте и продолжала оставаться хозяйкой юрты. Временами она просто терроризировала Борте, говоря, что та ничего не умеет делать и ничего не знает, не может хорошо заботиться о детях. Она говорила, что Борте — тщеславна, глупа и очень жадна. Короче, она не годится в жены молодому Хану Якка Монголов. Двух женщин разделяла непримиримая ненависть. Оэлун тем больше неистовствовала, чем меньше становилось ее влияние на сына. Ей было прекрасно известно, что «Ночная кукушка всегда перекукует дневную птицу…» Она была права, думая, что Борте пытается очернить мать в глазах сына, и высказывала свое мнение небрежным и насмешливым тоном. Раненая гордость и одиночество делали язык Оэлун невыносимым, но даже когда она злилась, в ее глазах царила грусть и обида.

Оэлун не терпела Джамуху Сечена, считала его глупцом, но никогда не поддерживала сплетен о его нелояльности, хотя иногда ей хотелось сказать именно это. Она понимала, что Джамуха не может быть предателем. Он сам страдал от удивительной совестливости, это было его проклятием и особой отметиной характера. Сама Оэлун, будучи умной и хитрой, понимала строй его мыслей, но никак не могли поддержать. Оэлун знала, как страстно любил Джамуха Темуджина, и понимала, что он сильно страдает от этого чувства.

Джамуха неожиданно нашел поддержку в одинокой и отвергнутой матери своего анды, от природы будучи холодным и подозрительным человеком, к Оэлун он чувствовал благодарность. Он догадывался, что их альянс основан на ее ненависти к Борте, но все равно оставался ей благодарен… Они с Оэлун вели осторожные и краткие разговоры, но все, что они говорили, имело глубокий смысл.

— Джамуха Сечен, — как-то обратилась к нему Оэлун. — Будь очень осторожен. У тебя есть страшный враг, и это Борте. Она не успокоится до тех пор, пока тебя не уничтожит.

— Я знаю, — тихо ответил он ей.

— То, что я говорю Темуджину днем, она разрушает ночью, — заметила Оэлун.

— Темуджин верит только тому, чему он сам желает верить, — грустно ответил Джамуха, которого волновали отношения с Темуджином, потому что чувствовал, как изменился молодой хан.

— Хочу тебе посоветовать, Джамуха: попридержи свой язык. Не перечь ни в чем Темуджину. А лучше вообще промолчи, если ты с ним не согласен.

Но он был не таким человеком. Больная совесть подсказывала говорливому языку Джамухи горькие слова, и если бы он их не мог произнести вслух, то просто не смог бы жить. Он выбрасывал из себя протесты, как вулкан с силой выбрасывает пепел, лаву и дым. Если вулкан этого не сделает, то взорвется и разрушится дотла. Джамуха давно читал в книгах, что человеческая жизнь — это малая цена за то, чтобы находиться с собой в мире.

От старого Тогрул-хана пришло ласковое приглашение Темуджину, и в нем говорилось, что старый караит хочет, чтобы названый сын помогал в борьбе против татар, угрожающих спокойствию Империи Цзинь. Темуджин сразу же ответил согласием на это приглашение. Он созвал к себе всех священников; лам, двух священников-несторианцев, трех мусульманских мулл и своего шамана. Они должны были переговорить с верующими и объявить им, что хан призывает их на войну, и они должны готовиться к победе или смерти.

Темуджин всегда оставался терпимым к разным религиозным течениям, и одним из страшных преступлений, которые он не терпел, были столкновения на религиозной почве среди его людей. Как-то раз мусульманин сильно поспорил с христианином. Они вытащили сабли и накинулись друг на друга. Темуджин встал между ними и отражал удары металла с помощью огромной дубинки, а затем избил вояк до бессознательного состояния. Мусульманин умер на следующий день от побоев.

— Чтобы быть всем вместе, между нами должен сохраняться мир, — говорил Темуджин. — Тот, кто пытается спорить из-за своих богов, должен к ним отправляться и на месте решать размолвки. — Темуджин добавил: — Правителя, потворствующего розни собственных народов из-за веры, нельзя считать настоящим правителем. Он — глупая и вредная баба, его ждет смерть!

Джамуха мог бы его поддержать в этом, если бы не знал, что для Темуджина главной была идея объединения всех народов, входящих в его племя. Если люди спорили о том, чья же религия лучше, они нарушали верность Темуджину и могли ему не повиноваться, а этого нельзя было позволить. Его законом в данных случаях была смерть или жестокие мучения…

— Служите богам в своих душах, но мне вы должны служить с оружием в руках, — повторял Темуджин. — Тот, кто говорит, что его бог — единственный правильный бог, разжигает рознь, и я не могу ему простить этот грех!

Когда мусульмане, стоя на коленях, молились при заходе солнца, он приказывал, чтобы христиане также преклоняли колена, и так должны были делать его собственные люди, — таоисты и буддисты.

— Если все вместе молятся, тут нет ничего дурного, — говорил Темуджин. Но он приказывал, чтобы мусульмане свою обычную формулу говорили шепотом: «Нет Бога, кроме Аллаха и Мухаммед — пророк его». Он приказывал шептать, чтобы другие люди этого не слышали. Когда христиане начинали свою службу, он требовал, чтобы мусульмане стояли неподалеку.

— Бог — един для всех людей. Он отзывается на разные имена, как женщина отзывается на разные имена, даваемые ей ее мужем, но это одна и та же женщина.

Когда буддисты вертели свои молитвенные колеса и читали мантры, он говорил:

— Посмотрите, как велик Бог, если он понимает язык всех народов!

Темуджин всегда был строг к священникам. Он понимал, что только они и сеют семена горечи и беспокойства.

— Учите своих людей тому, что Бог — отец всего человечества, — приказывал Темуджин. — Учите, что тот, кто заявляет, что Бог — только его Отец и не является Отцом других людей, — лжец!

Темуджин однажды убил неповиновавшегося ему священника.

— Держи собственное мнение при себе! — приказывал он. — А вслух высказывайте только одно — повиновение хану, ибо он выражает мнение богов!