Тейлор Колдуэлл - Монгол

Он еще раньше знал, что Тогрул-хан его враг, и вот теперь надо было развеять все подозрения старика и сделать так, чтобы тот пожелал иметь Темуджина в качестве союзника.

Тогрул-хан обещал устроить в честь Темуджина пир и большой праздник.

— У нас уже давно не было праздника! — заявил старик. — Но сейчас ко мне приехал мой названый сын, это большая радость для меня. Бог решил порадовать меня на старости лет и пожаловал мне еще одного сына.

Он возвел глаза к небу, Темуджин последовал за его взглядом и увидел над головой хана огромный золотой крест, украшенный великолепной эмалью. Он видел кресты у двух-трех своих людей, которые исповедовали христианство, но он как-то не обращал внимания на этих несторианцев. Кокчу с подозрением относился к этим людям, как и ко всему, что могло угрожать его процветанию. Темуджин же, как и его отец, считал, что люди могут верить во что угодно, лишь бы их вера не мешала им оставаться верным своему вождю. Однако сейчас Темуджин испытывал странное чувство, ему казалось, что золотой крест является сущностью Тогрул-хана и с ним каким-то образом связана опасность, исходящая от хитрого старика.

Тогрул тем временем позвал слуг и приказал отвести спутников Темуджина в предназначенные для них юрты и окружить всяческими удобствами.

— Что касается тебя, сын мой, — сказал он, обращаясь к Темуджину и ласково касаясь головой его плеча, — ты пока побудешь со мной. Я хочу побольше узнать о тебе, узнать, каким образом я смогу тебе помочь.

Темуджин посмотрел на него, и Тогрул, сказавший этот вежливый «пустячок», на самом деле ничего не стоивший, резко остановился и молча уставился на Темуджина. Он увидел странное выражение лица молодого воина, его сверкающие изумрудные глаза. Хан решил, что Темуджин всерьез воспринял его слова и сейчас начнет одолевать его просьбами. Потом ему стало не по себе — он решил, что просьб не будет.

Тогрул-хан всегда считал, что следует внимательно наблюдать за «противником» и что умный человек это делает абсолютно незаметно. И вот теперь он видел, как Темуджин наблюдает за ним. Старик начал злиться и решил, что это отнюдь не говорит об отсутствии хитрости и ума у Темуджина — юноша попросту не обращал никакого внимания на разные хитрости и увертки. Старик прикусил нижнюю губу, и его пронзило ощущение враждебной беспомощности. Потом он улыбнулся и пожал гостю руку.

— Какой я стал забывчивый! — воскликнул он, весело посмеиваясь. — Моя дочь Азара тоже должна тебя поприветствовать! Ее мать была из Персии, и она верит в Бога Иисуса. Мою дочь обучали лучшие учителя, она очень умна, и мне нравится, когда она бывает у меня. Если бы только она была мужчиной! Я прикажу, чтобы ей сообщили о твоем приезде!

Хан вызвал другого слугу и приказал позвать дочь. Неожиданно старик возмутился и смутился одновременно. Ведь он не собирался показывать свое сокровище этому грязному и бедному степному вождишке! Чтобы как-то скрыть это смущение, он призвал на помощь дочь. Внутри он горел от ярости и, чтобы замаскировать недовольство и душевное смятение, прибег к помощи милых льстивых слов и улыбок. А сам продолжал думать: «Что я наделал? Почему я позвал дочь для этого грязного ублюдка из выжженной степи, жалкого грязного варвара из бескрайних пустынь?»

Потом его смущение затопила волна возмущения и ненависти.

Откинулся полог шатра, и вошла Азара. Темуджин, обожавший прекрасных женщин, взглянул на нее и остолбенел.

Азара была очень высокой, почти такого же роста, как и он сам.

Темуджин подумал: «Она напоминает молодую березку — такая же белая и стройная и может легко клониться от ветра».

На девушке были надеты белые, почти прозрачные шелковые шаровары, схваченные на узких бедрах изогнутым золотым пояском. Груди у нее были высокие, острые и невинные, и их прикрывали золотые кружки, украшенные камнями. Ее руки и шея были белее молока, а кожа, казалось, светилась, как перламутр.

Чистый и нежный овал лица прикрывала тонкая туманная вуаль. Кожа ее была удивительно нежной, чудесно розовела на губах и щеках. Глаза, сверкающие как самый черный гагат, обрамляли золотистые густые шелковые ресницы. Длинные пушистые волосы также были бледного золотистого цвета, точно были сделаны из сплава золота и серебра. Девушку украшали ожерелья, браслеты и кольца, и их было так много, что она вся сверкала и блестела в свете огней.

Азара держалась с большим достоинством, была спокойна, будто двигалась, словно зачарованная. Когда она скромно улыбнулась и поклонилась отцу и его гостю, Темуджин подумал, что она действует будто в полусне. Он удивлялся все больше и больше, а потом подумал: «Какая девушка! Тот, кому она достанется, получит самый ценный дар! Какая великолепная красота!»

Сердце его быстро билось, а на лбу и над верхней губой выступил пот.

Тогрул-хан ласково коснулся ладонью головы дочери, усадил ее слева от себя и стал нежно перебирать пряди ее золотистых волос.

— До того, как уменьшится луна, она будет помолвлена с Бухарским калифом, прослышавшим о ее великолепной красоте, — заявил Тогрул. Он настолько был ослеплен красотой собственной дочери, что позабыл о хитрости и так восхищенно смотрел на Азару, как люди могут смотреть на красивую кобылку, которая не понимает человеческого языка и остается послушным и прекрасным созданием.

Темуджин позабыл о существовании Борте, ощутив, как напряглось его тело, запылало от страсти.

Темуджину было известно, что Бухарский калиф, этот похотливый старик, имел огромный гарем, представил обнаженную Азару в объятиях калифа, почувствовал, как к голове прилила кровь, и лицо побагровело от ярости. Тело его горело, как камень под лучами пылающего солнца, он взглянул на нежные, хрупкие руки девушки, белизной напоминающие ему чудесные цветы, и тут неожиданно вспомнил руки Борте, широкие с короткими пальцами и твердыми мозолями на ладошках. Эти руки умели ткать, шить, доить кобыл и коров. А от тела Азары исходил запах жасмина и розы, дурманящий мужчин, как самый крепкий напиток.

Тогрул-хан внимательно следил за Темуджином. Он, казалось, впитывал в себя красоту девушки и изнывал от страсти. Внезапно молодой человек побледнел и стал похож на саму смерть, дрожал и сильно кусал губы. В тот момент старик осознал, что пригласил сюда дочь, чтобы отомстить! Он совершенно не понимал, почему ему вдруг захотелось возвыситься над жалким степным кочевником? От этого он был настолько растерян, что «наклеенная» улыбочка пропала с его лица и оно перекосилось от ярости. Усилием воли он растянул губы в улыбочке и постарался говорить легко и просто:

— Сегодня, сын мой, ты мне скажешь, чего ты желаешь. Я хочу тебя заранее заверить, что я обещаю исполнить все твои просьбы!