Тейлор Колдуэлл - Монгол

Темуджин в задумчивости поднял чашу, сделал глоток, взглянул на своих друзей, сидевших за соседним столом и внимательно наблюдавших за ним. Он склонил голову, как бы говоря, что все в порядке. Шепе Нойон радостно улыбнулся и подтолкнул Субодая. Он решил, что Азара сбежала от излишне настойчивых приставаний Темуджина.

Вскоре вернулся Тогрул-хан и, увидев пустое место Азары, спросил:

— Где моя дочь?

Темуджин, не дрогнув, ответил:

— Она просила меня извинить ее, потому что она устала и отправилась в свои покои.

— Неужели? — протянул старый хан, и по его желтой коже побежали морщинки. Он сел рядом.

Темуджин восхищался вкусом пряного вина. Тогрул был доволен. Он подумал: «Азара сбежала от его приставаний, а теперь этот дикарь делает вид, что ему все равно!»

Тогрул был доволен, склонившись к Темуджину, он сказал:

— Сын мой, ты собирался о чем-то поговорить со мной. Сейчас для этого самое подходящее время.

Отставив чашу, Темуджин вежливо склонил голову:

— Ты прав, мой отец. Мне нужно тебе о многом сказать, и, если ты не устал, я тебе сейчас все расскажу.

Лицо его стало мрачным, а губы, казалось, были высечены из мрамора.

— Я начну с того, что обращу твое внимание на следующее, — тихо произнес он. — Ты богат и обладаешь великой властью, у тебя есть города, окруженные толстыми стенами. Но даже ты не чувствуешь себя в безопасности из-за борьбы, из-за постоянных свар тысяч племен, кочующих по степям и горам. Из пяти твоих караванов в целости до места добираются только три. Любой мелкий вождь привлекает к себе множество людей, когда вокруг распространяется слава о том, что он удачлив и награбил много сокровищ. Торговцы лишаются жизни, страдают от грабежей. Тебе известно, что когда случается голод, кочевые племена нападают на маленькие города, которыми ты правишь, и полностью их разрушают. Я не раз задавал себе вопрос, можно ли изменить этот порядок. Правда, то, что происходит, вернее было бы назвать беспорядком. Возможно, так было не всегда, но сейчас установленные когда-то нашими прародителями правила нарушены…

Тогрул-хан приготовился выслушать речь простачка-кочевника с насмешкой, но так был поражен четкостью, с которой выражал свои мысли варвар, что, забыв на время о своих коварных планах, тихо сказал:

— Продолжай!

Темуджин улыбнулся, а его глаза стали темно-нефритового цвета.

— Кочевники враждуют из зависти, давних обид и несбывшихся желаний. Мы постоянно воюем, уничтожаем друг друга. Мой отец когда-то сказал мне, что в прежние времена мы владели ремеслами, изготавливали бронзу и железо, лепили горшки, и наши кузнецы и ковроделы славились далеко за пределами наших племен. Кроме того, мы умели изготавливать крепкое оружие. Но теперь мы получаем оружие из Хорасана и Китая. У нас нет времени и опыта для того, чтобы изготавливать его самим.

— Продолжай! — прошептал Тогрул.

Темуджин отпил вино и спокойно сказал:

— Тебе кажется, что я говорю с тобой о глубокой старине, но это не так. Всем известно, что богатые горожане перестали нам помогать. Вы уже не выбираете среди нас сильных вождей, которые могут объединить кочевые племена. Из-за вашей жадности, из-за того, что вы не желаете думать о будущем и не видите, в чем ваша выгода, нет человека, который мог бы объединить всех, и в наших племенах процветают лгуны, убийцы, грабители, воры и налетчики. Каждый из вождей ведет борьбу за выживание племени, но и вы от этого страдаете.

Голова Тогрул-хана напоминала череп мертвеца, и в свете огней по лицу его тек пот, он гримасничал, как старая обезьяна.

Темуджин неторопливо наполнил чашу и поднес ее к губам, а потом медленно и с удовольствием ее осушил. Он вытер рот и от удовольствия громко крякнул.

— Никогда прежде мне не доводилось пить подобный нектар, — заявил он с мальчишеской улыбкой названому отцу.

Тогрул-хан крепко-накрепко сжал его руку. Казалось, его пальцы пронзили плоть и уцепились за кость. Темуджин был поражен силой старика. У Тогрула глаза сверкали, словно красные потухающие угли.

— Продолжай, — горячо шепнул он сквозь сжатые зубы.

— Кажется, я уже выпил предостаточно, — без смущения сказал Темуджин.

— Нет. Продолжай! — гневно возразил старик.

Темуджин снова налил вино в чашу и не торопясь выпил. Окружение хана было привлечено необычным выражением лица своего повелителя, пытаясь разобрать хотя бы слово, но громкая музыка, крики и смех не давали им такой возможности.

Темуджин поставил чашу, утер губы и с дружеской улыбкой обратился к Тогрул-хану. Глаза гостя сверкали, как изумруды.

— Никакой безопасности, никакого покоя, никакого порядка, — тихо сказал он. — Вы теряете свои караваны, и горожане в злобе кусают пальцы, но сделать вы ничего не можете. Уйгурские, караитские и мусульманские купцы не по своей воле расстаются с богатыми караванами на северном пути из Китая, Самарканда или Бухары. Они теряют караваны и на южных путях из Алтая! А горожане посиживают в своих садах и оплакивают свои потери! И почему? — Он презрительно возвысил голос и оторвал от своей руки болезненно сжавшие ее пальцы старика. — Потому что вы не умеете думать. Вы лишь хотите получать больше богатств! Вам и в голову не приходит, что люди, бродящие по степям, давно желают объединиться. Они жаждут получить вождя, с которым будут уверены, что получат пищу, безопасность и покой. Сейчас мы действуем, как можем, а вы теряете свои богатства, потому что не знаете вождя, на которого можно опереться. Того, кто объединит всех кочевников, будет их держать в руках и подкармливать с помощью ваших денег.

Тогрул прихватил желтыми зубами сухие губы, и его глаза сверкали под тяжелыми нависшими веками, и он снова кинул:

— Продолжай!

Темуджин пожал плечами.

— Я уже сказал, что пора положить конец бесконечным сварам и волнениям между голодными и нищими кочевниками. Они не должны мешать движению караванов. Но племена может объединить только сильный человек, которого будут поддерживать ваши богатства и у которого будет много оружия и коней. Только такой человек может дать безопасность вашим караванам. Я верю в это.

Он замолчал, сунул в рот сладость, сделав вид, что больше ни о чем не желает говорить.

Тогрул-хан задумался, сидел неподвижно, только глаза сверкали, да билась жилка на виске.

— Сын мой, — слащаво улыбнулся он, — меня очень заинтересовали твои рассуждения. Расскажи еще. Мне приятно тебя слушать. В твоих речах звучит мудрость.

Темуджин поднял брови и сделал вид, что он смущен медоточивыми похвалами, а потом снова заговорил:

— Мой дядюшка, Кюрелен, рассказывал мне, что добро мира выражают поэты, философы и мудрецы. Но кого интересует добро? Тебе известно, что мир принадлежит торговцам и тем, кто делает оружие. — Он насмешливо усмехнулся, и в его глазах можно было прочитать издевательство и презрение. — Я уважаю твоих купцов. Для них я лишь нищий кочевник, которому не известно, когда в следующий раз ему удастся поесть. Для них превыше всего доходы, и они могут всем пожертвовать ради своих богатств. Тебе все это прекрасно известно. Однако ты не подозреваешь, что сильный человек сможет тебя и их защитить от огромного множества бедных и голодных людей!