Сергей Максимов - Путь Грифона

Действовал он быстро и решительно. Перво-наперво снял дом на окраине города в районе ближнего склада, в двух шагах от реки Томи. Туда и поселил нежданных гостей: Никонова и ещё двух бывших офицеров – подпоручика и прапорщика, именами и фамилиями которых даже не поинтересовался. На свои деньги купил продукты и амуницию для экспедиции, договорился с капитаном парохода о доставке на томский север «охотничьей артели». Других «охотников» он в течение дня завербовал среди уголовников. С ними же решал вопрос вооружения.

– Расклад такой, – говорил авторитетному томскому жулику по кличке Водяной, – офицеров кончать сразу, как только они выведут на золото.

– Это понятно, – глядя большими, бесцветными, и действительно, какими-то водянистыми глазами, кивнул Водяной. – А твой интерес какой?

– Мой интерес простой. Как и у тебя. Встретить в Томске тех, кто вернётся. Да поделить, что привезут.

– А как ты делить думаешь? По совести? По справедливости? Может быть, по закону? Так он у всех разный, закон…

– Я думаю делить поровну, – ничуть не смутился от многозначительности вопроса Александр Александрович. – На нас двоих делить. Это золото и на двоих разделить трудно. Твоим тоже надо укорот делать. Так что подбери таких, которых не жалко потом пристрелить будет.

– Ишь ты! А кто ты такой, чтоб я с тобой делился и своих кончал? Да и что делить-то? Разговор пока ни о чём.

Соткин знал, с кем имеет дело, как доподлинно знал и то, что Водяной, по воровской своей профессии, ещё больше, чем бывший офицер Никонов, подвержен загадочной для него самого болезни, именуемой «золотой лихорадкой».

– Я тебе, Водяной, небольшой задаток принёс. И своим покажи, что им искать надо, и сам посмотри товар лицом, – сказал он и выложил из кармана на стол красивый орден – крест из золота и малахита на зелёно-белой орденской ленточке.

– Вона как, – изумлённо впился глазами в орден уголовник.

Соткину даже показалось, что только что водянистые, бесцветные глаза Водяного в секунду приобрели какой-то зеленоватый, малахитовый блеск.

– Всё, – подвёл итог разговору Соткин, – послезавтра с утра эту экспедицию отправляем.

Точно так, как поручику, заболевшему лихорадкой, Водяному теперь тоже было всё равно, что и как делать. Лишь бы в руках оказалось золото. Как можно больше золота. Болезнь – одним словом. Доподлинно не известно, с этого времени или с другого, но целые десятилетия потом в недрах ОГПУ, НКВД, МГБ, КГБ и ФСБ гуляла и продолжает гулять ориентировка, представляющая из себя выписку из постановления Совета министров, ещё доколчаковского, правительства Сибири: «Первой степени Крест золотой, большой, в который с лицевой стороны вделан малахитовый крест меньшего размера таким образом, чтобы по краям последнего была видна золотая оправа. Толщина малахитового креста постепенно к концам уменьшается. Ширина креста как золотого, так и малахитового к концам постепенно суживается. В середине лицевой стороны малахитового креста золотая накладная дата “1918”».

Сохранилось также описание звезды ордена: «Носится через правое плечо на ленте шириною в два с четвертью вершка о двух полосах, из коих одна белая, другая зеленая, со звездой на левой стороне груди. Звезда восьмиугольная, кованая, серебряная, позолоченная, причем средние вертикальные и горизонтальные лучи длиннее прочих. Вертикальные и горизонтальные лучи звезды блестящие и украшены каждый пятью хризолитами. Прочие лучи матовые. В середине звезды плоское поле, в котором поставлен малахитовый в золотой оправе крест, доходящий до краев поля. В середине креста золотая накладная дата “1918”».

Разговор с Никоновым был чуть искривлённым, но почти зеркальным отражением разговора с Водяным:

– Уголовников сразу кончать, как раскопаете ценности и опять окажетесь на воде. Встречать вас в Томске буду я. Жду через месяц каждый день, под вечер. Если что-то не совпадёт, то адрес вы теперь знаете. Приходите сюда. По городу ни под каким предлогом не шлындать. Как говорят наши нынешние компаньоны, «заметут одним махом».

Последний, неожиданный, штрих задуманной операции насторожил, но потом и обрадовал Соткина. Когда он на другой день после отплытия «старателей» сам собирался на север и как полномочный представитель заготовительной конторы приобретал пассажирский и багажный билеты на пароход, увидел на берегу небольшой катер и группу чекистов, которые спешно грузили на судно амуницию и припасы. «Ай да Водяной! Так ты и в чекистских рядах свой человек! Значит – стучим… Ну не дурак ли?! Дурак», – убеждённо решил Александр Александрович, наблюдая за погрузкой.

Никакого точного расположения закладки Соткин Никонову, конечно, не указал. Отправил людей на очередное взаимное истребление и погибель.

Сибирскую дружину генерала Пепеляева современник справедливо назвал «аргонавтами белой мечты». Сама идея этой экспедиции родилась буквально от безысходности. Жадно ловя любые вести из России, слухи о начавшемся антибольшевистском восстании в Якутии, белогвардейская эмиграция в Китае восприняла как призыв «К оружию!».

Не буду утруждать читателя всеми перипетиями организации и подготовки десанта. Сообщу только, что операция началась в сентябре 1922 года с выходом из бухты Владивостока двух пароходов с добровольцами. Через одиннадцать месяцев, летом 1923 года, в порту Аян, военные действия закончились сдачей оружия и полной капитуляцией белогвардейской дружины. Тщетность усилий и фактическая безрезультатность неудавшейся вылазки мало интересна. Разве только тем, что сами военные действия были характерны для заключительного этапа Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке.

В это время с полей крупных сражений вооружённое противостояние переместилось в леса, изредка вырываясь из таёжной чащи в деревни, посёлки, иногда в уездные центры. Запала и сил для захвата губернских городов, для овладения центрами промышленности у повстанцев не хватало. Как не хватало сил и у новой власти сразу и одновременно покончить со всяким недовольством. И такой немаловажный штрих: по всей Сибири точно так, как против Колчака, бывшие красные партизаны теперь часто партизанили против советской власти. И единственно, что отличало от этих партизан дружину Пепеляева, – это то, что мечты они действительно имели белогвардейские, и то, что на их плечах были погоны.

А ещё было любопытным, что воинские обращения в дружине начинались не старорежимными «ваше превосходительство» или «ваше благородие», а неожиданным словом «брат». Можно было постоянно слышать «брат генерал», «брат подполковник», «брат поручик» и «брат солдат».

На помощь красным после жестокой, морозной зимы из Владивостока, где в очередной раз сменилась власть, пришла подмога. После череды боёв стало очевидно, что Сибирская дружина генерала Пепеляева обречена.