Сергей Максимов - Путь Грифона

Штабной вагон командующего Краснознамённым Сибирским военным округом, любезно предоставленный представителю Генерального штаба, был прицеплен к санитарному поезду.

Никто из пассажиров на перрон не выходил. Выходить было некому. Тяжелораненые бойцы даже не выглядывали в окна вагонов. Абсолютное большинство из них были лежачими, нещадно искалеченными в недавней битве на Курской дуге. Томск, отличавшийся развитой медициной, подкреплённой научно-исследовательской деятельностью крупных клиник, уже традиционно принимал большей частью тяжелораненых воинов.

Персонал санпоезда, непомерно занятый своей повседневной, насколько благородной, настолько тяжёлой работой, тоже точно потерял всякий интерес ко всему, что происходит за пределами этого госпиталя на колёсах.

На перрон быстрой походкой вышел широкоплечий, подтянутый подполковник в выцветшей полевой форме старого образца. Его широкую грудь украшали три ордена Красной Звезды и две медали «За отвагу». А ещё три полоски за ранения. Одна жёлтая – за ранение тяжёлое и две красных – за два ранения лёгких. Если бы не взявшая своё седина, захватившая от висков теперь всю его голову, то можно было бы сказать, что он не сильно изменился со времени прошедшей с ним нашей встречи. Это был Соткин.

Две недели тому назад, оповещённый правительственной телеграммой о предстоящих мероприятиях, недавно выписавшийся из госпиталя, подполковник в сопровождении работников томской милиции и взвода солдат охраны отправился пароходом на томский север. Откуда им была доставлена та часть драгоценного груза, которую колчаковцам не удалось довезти до Томска в октябре – ноябре 1919 года, – ящики с невостребованными орденами сибирского правительства.

Из-под козырька фуражки Александр Александрович бросил взгляд сначала в одну, затем в другую сторону от вокзала. Остановил взгляд на двух почтовых вагонах в хвосте состава. Некоторое время наблюдал, как один из них отцепили от другого люди в форме сотрудников НКВД. После чего оба чекиста забрались в отцепленный вагон. Соткин обернулся к зданию станции. Негромко свистнул.

На крыльцо вышел Новотроицын. Николай Павлович был в гражданском костюме. В руках у него был небольшой чемоданчик, именуемый в те годы «балеткой». Быстрой, уверенной походкой, вдвоём, они направились к вагону-штабу, в тамбуре которого стояли Суровцев и Черепанов.

Не сказав ни слова, Соткин легко и быстро поднялся по ступенькам и был заключён в генеральские объятия. Черепанов отошёл в сторону и с интересом разглядывал человека, о котором, со слов генерала, знал, что тот обладает недюжинной физической силой, быстрой реакцией и головой с изощренным мозгом авантюриста.

– Мой помощник, – кивнув на Черепанова, сказал Суровцев.

Пристально глядя в глаза офицеру, Соткин пожал руку Черепанова. Обернулся к продолжавшему стоять снаружи Новотроицыну.

– И чего стоим, мух ловим? – обратился он к своему попутчику.

Ничего не ответив, Новотроицын поднялся по крутым ступенькам в тамбур. Обменялся рукопожатиями с генералом и его помощником. Все четверо прошли внутрь штаба на колёсах.

Из отдельного спального купе вышла Мария. Она только проснулась. Совершенно ещё не освоившись со своим нынешним положением свободного человека, она точно заново училась улыбаться. Дочь Павла Железнова и Аси была среднего роста с коротко подстриженными под мальчика светлыми волосами.

Из-за мешковатого тюремного халата, в который она была облачена, сказать что-то определённое о её фигуре было нельзя. К тому же худоба недавней заключённой, казалось, съела изнутри черты её индивидуальности. Тюремные ботинки на ногах не прибавляли её облику привлекательности и изящества. В который раз со смешанным чувством грусти и удивления Суровцев силился понять: на кого из своих родителей она больше похожа. В таких случаях иногда говорят: «Это – смотря с кем стоит рядом…» Действительно, рядом с матерью она была бы похожа на Асю. Стой она вместе с Железновым, и никто бы не сомневался, что перед ним отец и дочь.

– Доброе утро, сударыня, – поздоровался Суровцев.

– Доброе утро, – отозвалась девушка благозвучным грудным голосом.

Если к Суровцеву и Черепанову за последние сутки на свободе она уже привыкла, то вид двух незнакомых мужчин её как минимум настораживал. Соткин с первого взгляда понял, кто эта девушка. Взглядом точно спросил Суровцева. Суровцев взглядом же подтвердил, что Соткин не ошибся в своих предположениях…

– Умывайтесь, Машенька. И ждём вас в столовой. Позавтракаем и за дела, – покровительственно распорядился Сергей Георгиевич.

– Располагайтесь, – первым войдя в достаточно просторный кабинет внутри вагона, распорядился Суровцев.

– Товарищ генерал, я похлопочу насчёт завтрака и вернусь, – предложил Черепанов.

– Отставить. Пока не тронулись, сходи к охране спецвагонов и пригласи сюда начальника, – приказал генерал.

– Есть, – ответил помощник и вышел из кабинета.

– Силёнка у парня есть, – кивнул вслед ушедшему Черепанову Соткин.

– Всё есть, кроме полноценного образования и желания учиться, – заметил в свой черёд Суровцев. – Докладывайте.

Александр Александрович переглянулся с Новотроицыным. Понял, что начинать доклад придётся ему. Вздохнул. Вдруг произнёс неожиданно:

– Должен тебе сказать, Сергей Георгиевич: я мужик ушлый, а ты куда как каверзнее меня. Вот и власовец подтвердит, – кивнул он на Новотроицына.

– Я не власовец, – жёстко заметил Николай Павлович.

– Всё одно перебежчик и изменник родине.

– Это ещё что такое? – повысив голос, спросил Суровцев.

– Да так. Служебные трения. По причине отсутствия служебного рвения, – многозначительно прокомментировал Соткин. – Докладываю. Всё северное золото мною перевезено пароходом из района Сургута и складировано у Ахмата в Заисточье. Прошло всё достаточно чисто. Ещё мы с Ахматом перебрали то золотишко, что лежит сейчас на улице Белой у Белого озера. Эти две части можно грузить. Прикинули безменом на вес. Получилось целых полторы тонны…

– Чему ты удивляешься? – совсем не был поражён этому факту Суровцев. – У нас когда была возможность спокойно всё посчитать и взвесить? Примерно столько же в Лагерном саду…

– Но у нас незадача с Лагерным садом, – перебил его подполковник.

– Что такое? – встревожился Суровцев.

– Какой-то придурок из местных военных на днях взорвал вход в подземелье. Почему? Зачем? Пока не знаю.

– Золото там? – спросил генерал.

– Если было бы не там – весь город бы знал. Надо разбирать завал. А это совсем не просто при сложившейся здесь обстановке.

– Что ты подразумеваешь под непростой обстановкой? – спросил товарища и друга Суровцев.