Рафаэль Сабатини - Шкура льва

— Зачем вы так распекаете это несчастное дитя? — с упреком спросил он.

— Несчастное дитя! — возмущенно воскликнула миледи и подняла глаза к небу, как бы призывая его подтвердить абсурдность этих слов. — Ах, боже мой, какое несчастное дитя!

— Хватит, мадам! — начиная злиться, строго произнес граф. — Ваше поведение неблагоразумно и недостойно.

— Если это так, то я всего лишь следую вашему примеру. Благоразумно ли, достойно ли, как вы обращаетесь с собственным сыном?

Лорд Остермор нахмурился. Он своем сыне он не мог говорить без раздражения.

— Нет у меня сына, — угрюмо произнес он. — А есть только распутный, негодяй и пьяница, который носит мое имя и однажды станет лордом Остермором. Этого я не могу его лишить. Но я лишу его всего остального. Прошу вас, больше не заставляйте меня слушать о нем. Поскольку мистер Кэрилл уже поправился, лорд Ротерби сегодня же покинет мой дом. Я уже отдал соответствующие распоряжения. Впредь я не желаю видеть его. Он уедет отсюда и пусть скажет спасибо — так же, как и вы, раз уж он вам дорог, несмотря на весь позор, которым мы обязаны ему, — что дорога не приведет его в Холборн-Хилл.

Она побледнела и с едва сдерживаемой яростью посмотрела на него.

— По-моему, подобная участь вашего сына обрадовала бы вас.

— Нет, — ответил он — мне было бы стыдно перед мистером Кэриллом.

— А перед вашим сыном?

— Ничуть.

— И вы — его отец? — с презрением произнесла графиня.

— К моему великому стыду, мадам, — ответил граф.

Казалось, со времени поединка между мистером Кэриллом и Ротерби лорд Остермор изменился не только внешне.

— И — хватит об этом, хватит! — закричал он, внезапно заметив Кэрилла, который задумчиво смотрел себе под ноги и рисовал кончиком трости какие-то замысловатые фигуры на песке. Он повернулся к своему гостю, чтобы спросить о его самочувствии. Миледи встала и уже хотела удалиться, но в этот момент появился Ледюк с подносом в руках. Поставив его на столик, он молча показал своему хозяину на тарелку бульона, на бутылку рейнвейна и на письмо, лежавшее в углу подноса. Адрес на письме был написан почерком сэра Ричарда Эверарда. Мистер Кэрилл взял его и положил к себе в карман. Леди Остермор удивленно подняла брови.

— Вы не желаете прочитать, это письмо? — неожиданно дружелюбным тоном спросила она.

— Мадам, я взгляну на него, когда буду находиться в менее приятном обществе, — ответил он и взял салфетку, которую протянул ему Ледюк.

— А вы своего корреспондента не балуете комплиментами, — ехидно заметила она.

— Он не нуждается в них, мадам, — небрежно ответил он и зачерпнул ложкой немного бульона.

— А может быть — она? — не унималась леди Остермор.

— Ох уж эти женщины! — рассмеялся мистер Кэрилл. — Всему на свете готовы найти объяснение.

— Еще бы, ведь это послание подписано женской рукой.

Мистер Кэрилл отправил в рот ложку бульона и усмехнулся с напускным добродушием.

— Ваша глаза, мадам, заслуживают двойную похвалу. Они не только красивые, но и поразительно зоркие.

— Сильвия, как вам удалось разглядеть это с такого большого расстояния? — поинтересовался милорд.

— А кроме того, — проигнорировав оба замечания, сказала леди Остермор, — я знаю, что одна дама с завидным усердием пишет письма мистеру Кэриллу. Пять посланий в течение шести дней! Будете отрицать, сэр?

Она говорила с прежними игривыми интонациями, но они уже не могли скрыть ее озлобленности.

— Ну зачем же? — вновь усмехнулся он и не удержался от того, чтобы не сделать еще одного двусмысленного комплимента: — Ваша милость — превосходная хозяйка дома. Что бы в нем ни происходило, ничто не скроется от вашего внимания. Можно только позавидовать его милости лорду Остермору.

— Вот видите, — обратилась она к своему супругу и Гортензии, которая прекрасно понимала, ради кого затеяны все эти банальные пререкания, — вот видите, он не может отрицать этого, а потому избегает прямого ответа на мой вопрос.

— Раз вы так проницательны, то в этом просто нет необходимости. Простите — я еще не совсем хорошо себя чувствую и не в силах соревноваться с вами в остроумии.

Мистер Кэрилл взял бокал вина, который предусмотрительно наполнил заботливый Ледюк.

Леди Остермор, прищурившись, посмотрела на него. Ее игривость исчезла без следа.

— Сэр, вы несправедливы к себе. У вас вполне достаточно сил для той роли, которую вы избрали.

Она встала.

— Не думаю, что кто-либо смог бы состязаться с вами в лицемерии, сэр, — едким тоном добавила графиня.

Мистер Кэрилл выронил ложку, и она со звоном упала в тарелку. На его лице отразились замешательство и изумление.

— В лицемерии? Со мной? — вырвалось у него. И, рассмеявшись, с пафосом продекламировал:

Миледи оглядела его, поджав губы.

— Мне всегда казалось, что из вас вышел бы неплохой актер, — с презрением сказала она.

— По правде говоря, — усмехнулся мистер Кэрилл, — я бы скорее предпочел играть, чем трудиться.

— Да уж, конечно. Но над этой игрой вы немало потрудились.

— Да сжальтесь же вы надо мной, мадам, — взмолился он. — Я всего лишь несчастный больной человек. Ваша милость слишком много требует от меня.

Не удостоив его ответом, графиня направилась к выходу.

— Пойдемте, дитя, — сказала она Гортензии. — Боюсь, мы утомляем мистера Кэрилла. Оставим его наедине с этим письмом. А то оно прожжет ему карман.

Гортензия поднялась. Уходить ей не хотелось, но она не могла найти благовидного предлога, чтобы остаться.

— Ваша милость, вы тоже уходите? — спросила она у лорда.

— Разумеется, — ответила за него леди Остермор.

Обращаясь к графу, она добавила:

— Мне нужно поговорить с вами о лорде Ротерби.

Граф смущенно кашлянул. Ему явно было не по себе.

— Идите, я догоню вас, — нерешительно произнес он. — Вот только скажу пару слов мистеру Кэриллу — и пойду за вами.

— Неужели это так неотложно? Почему бы вам не поговорить потом?

— Всего лишь пару слов, мадам.

— В таком случае, мы подождем вас, — повернувшись, сказала леди Остермор.

Граф смутился еще больше.

— Нет, нет! Прошу вас, не надо.

Графиня сначала удивленно подняла брови, потом подозрительно прищурилась.

— Что-то я не совсем вас понимаю, — глядя то на одного, то на другого мужчину, проговорила она.

Прежде они не симпатизировали друг другу, и поэтому сейчас она пришла к выводу, что загадочное поведение супруга было каким-то образом связано с переменой в его отношении к сыну. Такова уж черта многих женщин — достаточно им что-то заподозрить, и их подозрения сразу превращаются в уверенность. А леди Остермор была очень высокого мнения о своей интуиции.