Вальтер Скотт - Обручённая

— Я так и знала! — сказала Эвелина. — Я знала, что рождена на погибель ему! Но это, пожалуй, даже хуже, чем то, что я предполагала. Я боялась стать причиной его смерти, но не позора. Ради Бога, Амелот, сделай что можешь и не теряй времени. Скорее на коня! Кроме своих людей, собери сколько сможешь и моих. Скачи, мой храбрый юноша! Разверни знамя своего господина, покажи, что его воины с ним, и сам он сердцем с ними, хотя и отсутствует. Спеши, спеши, ведь дорог каждый час!

— Но тогда без защиты останется замок и вы сами, — сказал паж. — Видит Бог, я все готов сделать, чтобы спасти его доброе имя! Но я хорошо знаю своего господина. Если с вами случится беда из-за того, что я оставил замок, то хоть бы я спас и владения его, и жизнь, и честь, вместо благодарности и награды я, пожалуй, отведаю его кинжала.

— И все же не медли, милый Амелот, — настаивала Эвелина. — Собери сколько сможешь людей и спеши!

— Такого коня, как я, пришпоривать не надо, — отвечал паж, вскочив на ноги. — Раз господин мой не в состоянии выступить сам, пусть против хамов выступит его знамя.

— Значит, к оружию! — торопила его Эвелина. — К оружию! Заслужи свои рыцарские шпоры! Доставь мне известие, что честь твоего господина спасена, и я сама прикреплю их к твоим сапогам. Вот, возьми освященные четки, обвяжи их вокруг шлема. Да поможет тебе в сражении Пресвятая Дева Печального Дозора, хранящая тех, кто ей молится.

Она едва договорила, а Амелот уже выбежал во двор замка. Из конных воинов своего господина и тех, что охраняли замок, он скоро собрал во дворе сорок человек.

Все они сошлись на его зов не мешкая. Однако, узнав, что им предстоит опасный поход, а вести их некому, кроме пятнадцатилетнего мальчика, они выказали решительное нежелание выступить куда-либо из замка. Ветераны из числа воинов де Лэси говорили, что и сам Дамиан еще молод, ими командовать и никакого права не имеет поручать это уж совершенному мальчишке; а воины Беренжера сказали, что их госпоже надо бы радоваться, что она сегодня спаслась, и не искать новых опасностей, уменьшая численность гарнизона. Времена сейчас неспокойные, говорили они, и всего разумнее было бы сидеть за крепостными стенами.

Чем больше они делились друг с другом своими опасениями, тем меньше были склонны идти в поход; и когда Амелот беззаботно отлучился, чтобы присмотреть, как седлают ему коня, а затем вернулся во двор, он застал там полный беспорядок: кто был уже на коне, а кто нет и все громко переговаривались и спорили. Ральф Гленвиль, старый наемный солдат с лицом, иссеченным шрамами, стоял отдельно от прочих, одной рукою держа под уздцы своего коня, а в другой руке древко, вокруг которого обернуто было знамя де Лэси.

— Что это значит, Гленвиль? — сказал с гневом паж. — Отчего ты еще не в седле и не развернул знамя? И что за причина всего этого беспорядка?

— Оттого я не в седле, сэр паж, — спокойно ответил ему Гленвиль, — что дорожу честью этого старого шелкового лоскута и не вижу смысла нести его туда, где людям неохота следовать за ним и защищать его.

— Не пойдем! Не выступим! Не развертывай знамя! — кричали солдаты, сопровождая этим припевом слова знаменосца.

— Трусы! Вы что же, бунтовать? — крикнул Амелот, хватаясь за рукоять своего меча.

— Не угрожай мне, мальчик, — сказал Гленвиль. — Уж если мы с тобой скрестим оружие, от твоего золоченого вертела полетит больше щепок, чем летит мякины из-под цепа. Погляди-ка, сколько здесь седобородых воинов, которые не желают подчиняться мальчишеским капризам. Мне-то, например, все равно, тот ли мальчик или другой мною командует. Но сейчас я служу де Лэси и я не уверен, что он поблагодарит нас, если мы пойдем на выручку Гуляки Уэнлока. Почему он не повел нас туда утром, а свернул в горы?

— Причина тебе известна, — сказал паж.

— Еще бы не известна, догадаться нетрудно! — сказал знаменосец с грубым хохотом; захохотали и еще несколько человек.

— Я вобью эту клевету в твою лживую глотку, Гленвиль! — крикнул паж; выхватив меч из ножен, он стремительно бросился на знаменосца, не думая о том, как неравны их силы.

Гленвилю достаточно было легкого движения могучей руки, чтобы отстранить пажа; он древком знамени парировал его удар.

Снова раздался громкий хохот, и Амелот увидел тщетность своих усилий. Отбросив меч, он заплакал от злости и обиды и поспешил сообщить о своей неудаче леди Эвелине.

— Все погибло, — сказал он. — Трусливые негодяи взбунтовались и не хотят выступить. А вина за их малодушие и нерадение падет на моего дорогого господина.

— Этому не бывать! — воскликнула Эвелина. — Я не пожалею жизни. Следуй за мной, Амелот.

Она торопливо накинула на свою черную одежду алый шарф и поспешила во двор замка, сопровождаемая кумушкой Джиллиан, которая усиленной жестикуляцией выражала свое удивление и сочувствие, и Розой, тщательно скрывавшей охватившие ее чувства.

Эвелина появилась во дворе замка с горящими глазами и пылающим румянцем на щеках. Таковы были ее предки в грозные часы, когда душа их вооружалась навстречу буре и ненастью, а лица выражали готовность повелевать и презрение к опасности. В тот миг она казалась выше своего роста: а когда обратилась к бунтарям, голос ее, не потеряв женской нежности, звучал твердо и слышен был далеко.

— Что это, судари мои? — начала она; и при первых ее словах мощные фигуры вооруженных воинов сбились теснее, точно каждый старался уйти от ее упрека. Они походили на крупных водяных птиц, когда те сбиваются в кучу, завидев в небе маленького, грациозного кобчика, и трепещут, чувствуя превосходство его породы и нрава перед их инертной физической силой. — Что это? — повторила она. — Разве сейчас время бунтовать? Сейчас, когда господин ваш далеко, а его заместитель лежит на одре болезни? Так-то вы соблюдаете вашу присягу? Так-то заслуживаете щедрость вашего военачальника? Стыдитесь, трусливые псы! Стоит охотнику выпустить вас из виду, и вы уже дрожите и пятитесь!

Наступило молчание. Солдаты поглядывали то друг на друга, то на Эвелину; они словно стыдились своего бунта, но стыдились также и подчиниться.

— Я вижу, в чем беда, храбрые друзья мои. Вас некому повести. Так за чем дело стало? Я сама поведу вас. Хоть я и женщина, но для вас это отнюдь не будет позорным, потому что поведет вас одна из Беренжеров. Седлайте моего коня стальным седлом, да поскорее!

Подняв с земли легкий шлем пажа, она надела его, взяла его обнаженный меч и продолжала:

— Итак, я берусь возглавить ваш отряд. Этот джентльмен, — она указала на Гленвиля, — будет восполнять мой недостаток военного опыта. Видно, что он побывал во многих сражениях и может обучить молодого военачальника его обязанностям.