Бернард Корнуэлл - Песнь небесного меча

Корабль с драконом, резная голова которого была уже снята, входил на веслах в ручей, и я наблюдал, как люди отвязывают цепь сторожевого корабля, преграждавшую вход в Хотледж. Тот был привязан за нос и за корму тяжелыми цепями, прикрепленными к массивным стволам, торчащим из илистых берегов; его команда сняла цепь с кормы и вытравила ее с помощью длинного каната. Цепь легла на дно ручья, и корабль повернулся на прибывающей воде прилива, удерживаемый цепью на носу. Он повернулся, как створка открывающихся ворот, и освободил проход.

Вновь прибывшее судно прошло мимо, и команда сторожевого корабля потянула за канат, чтобы вернуть цепь на место и снова поставить корабль поперек русла.

На заграждающем корабле находилось не меньше сорока человек, и они были на борту не только для того, чтобы тянуть канаты и травить цепи. Борта корабля были надстроены толстыми досками, поэтому его бортовая линия находилась куда выше бортовой линии любого судна, которое могло бы на него напасть. Атаковать сторожащий русло корабль было все равно, что штурмовать палисад форта.

Корабль с драконом скользнул вверх по Хотледжу, проходя мимо судов, вытащенных высоко на илистый берег — туда, где люди конопатили их волосом и дегтем. Дым от костров под горшками с дегтем поднимался вверх, туда, где кружили чайки, чьи крики резко раздавались в полуденном теплом воздухе.

— Шестьдесят четыре корабля, — сказал Эрик.

Он поднялся на вал и встал рядом со мной.

— Знаю, — ответил я. — Сосчитал.

— А на следующей неделе у нас здесь будет сотня команд.

— И у вас кончится еда, когда придется кормить столько ртов.

— Здесь много еды, — отмахнулся Эрик. — Мы ставим верши на рыбу, ловушки на угрей, ловим сетями дичь и хорошо едим. А будущее серебро и золото позволяет покупать много пшеницы, ячменя, овса, мяса, рыбы и эля.

— И в придачу позволяет покупать людей, — сказал я.

— Да, — согласился он.

— Таким образом Альфред Уэссекский платит за собственное уничтожение.

— Похоже на то, — тихо проговорил Эрик.

Он пристально смотрел на юг, туда, где над Кентом громоздились огромные облака. Сверху они были серебристо-белыми, а снизу — темными, нависшими над далекой зеленой землей.

Я повернулся, чтобы взглянуть на лагерь в кольце укреплений, и увидел Стеапу — тот шел, слегка прихрамывая, с перевязанной головой. Он только что появился из хижины и, похоже, был слегка пьян. При виде меня он помахал и сел в тени стены дома Зигфрида, где вроде бы заснул.

— На что, по мнению Альфреда, вы будете тратить деньги выкупа, как ты считаешь? — спросил я, снова повернувшись к Эрику.

— Но что он может с этим поделать?

— Я не об этом, — сказал я, пытаясь намекнуть на то, каков ответ на мой вопрос.

По правде говоря, если семь или восемь тысяч норманнов появятся в Уэссексе, у нас будет только один выход — сражаться. И я подумал, что битва будет ужасной. Это будет даже более грандиозное кровопролитие, чем сражение при Этандуне, и исходом его, скорее всего, станет воцарение нового короля Уэссекса и новое название для королевства. Может, Земля Норвежцев?

— Расскажи мне о Гутруме, — внезапно попросил Эрик.

— О Гутруме?

Я посмотрел на него, удивившись такому вопросу. Гутрум был братом Гизелы и королем Восточной Англии, но какое он имел отношение к Альфреду, Этельфлэд и Эрику, я не мог себе представить.

— Он христианин, верно? — спросил Эрик.

— Так он говорит.

— Так христианин или нет?

— Откуда мне знать? Он заявляет, что христианин, но я сомневаюсь, чтобы он перестал поклоняться истинным богам.

— Он тебе нравится? — тревожно спросил Эрик.

— Гутрум всем нравится, — ответил я.

И это была правда, хотя меня не переставало удивлять, что такой приветливый и нерешительный человек так долго продержался на троне. Я знал — моему шурину это удалось лишь потому, что его поддерживал Рагнар, брат моей души, и никто не хотел сражаться с дикими войсками Рагнара.

— Я тут подумал… — начал Эрик — и замолчал.

И по его молчанию я внезапно понял, о чем тот мечтает.

— Ты подумал, — выложил я жестокую правду, — что вы с Этельфлэд можете взять корабль, возможно корабль твоего брата, и отправиться в Нортумбрию, где вы будете жить под защитой Гутрума?

Эрик уставился на меня так, словно я был волшебником.

— Она тебе рассказала?

— Мне рассказало твое лицо, — ответил я.

— Гутрум защитит нас, — проговорил Эрик.

— Каким образом? — спросил я. — Думаешь, он поднимет армию, если за вами явится твой брат?

— Мой брат? — переспросил Эрик, как будто Зигфрид простил бы ему все, что угодно.

— Твой брат, — грубо сказал я, — ожидает получить три тысячи фунтов серебра и пятьсот фунтов золота. Если ты увезешь Этельфлэд, то он потеряет эти деньги. Как думаешь — захочет он ее вернуть?

— Твой друг, Рагнар… — нерешительно предположил Эрик.

— Ты хочешь, чтобы Рагнар сражался за вас? — спросил я. — А почему он должен это делать?

— Потому что ты его попросишь, — твердо сказал Эрик. — Этельфлэд говорит, что вы с Рагнаром любите друг друга как братья.

— Так и есть.

— Так попроси его! — потребовал Эрик.

Я вздохнул и уставился на далекие облака. Я подумал о том, как любовь выворачивает наши жизни и вгоняет нас в такое сладкое безумие.

— А что ты будешь делать с убийцами, которые явятся в ночи? — спросил я. — С жаждущими мести людьми, которые сожгут твой дом?

— Я буду защищаться, — упрямо ответил тот.

Я наблюдал, как облака громоздятся все выше, и думал о том, что не успеет закончиться этот летний вечер, как Тор пошлет молнии на поля Кента.

— Этельфлэд замужем, — осторожно проговорил я.

— За жестоким ублюдком, — сердито сказал Эрик.

— А ее отец, — продолжал я, — считает, что брак священен.

— Альфред не вернет ее из Нортумбрии, — уверенно заявил Эрик. — Ни одна армия восточных саксов не сможет добраться так далеко.

— Зато он пошлет священников, которые будут терзать ее совесть, — ответил я. — И потом, откуда ты знаешь, что он не пошлет людей, чтобы вернуть ее? Для этого не нужно армии. Может хватить и одной команды решительных людей.

— Все, о чем я прошу, это дать нам шанс! Дом где-нибудь в долине, поля, чтобы их пахать, скот, чтобы его выращивать, место, где можно жить в мире!

Некоторое время я молчал.

«Эрик, — подумал я, — строит корабль своих грез, красивый, быстроходный изящный корабль, но это — всего лишь грезы».

Я закрыл глаза, пытаясь найти нужные слова.

— Этельфлэд — приз, — в конце концов проговорил я. — Драгоценный приз. Она — дочь короля, ее приданым были земли. Она богата, она красива, она драгоценна. Любой мужчина, жаждущий разбогатеть, будет знать, где она находится. Любой падальщик, желающий быстро получить выкуп, будет знать, где ее найти. Вы никогда не найдете мира. — Я повернулся и посмотрел на Эрика. — Каждую ночь, запирая дверь на засов, ты будешь бояться врагов во тьме, каждый день будешь высматривать врагов. Для вас не будет мира, нигде.