Элизабет Гилберт - Происхождение всех вещей

Туземцы были более рослыми, чем европейцы, к которым привыкла Альма. Некоторые женщины были почти такими же крупными, как и она сама. Мужчины были даже выше. Их кожа имела цвет отполированной меди. У некоторых мужчин были длинные волосы, и видом своим они внушали страх; у других волосы были короткие, и выглядели они цивилизованно.

Альма увидела, как к морякам подбежала стайка проституток, принявшихся бесцеремонно предлагать себя, стоило мужчинам лишь ступить на причал. У этих женщин были распущенные волосы, падавшие ниже талии блестящими черными волнами. Со спины все они выглядели одинаково. Но при взгляде на их лица разница в возрасте становилась очевидной. Альма видела, как они начали торговаться. Интересно, сколько стоят подобные услуги? И чем именно предлагают заняться эти женщины? И сколько длится эта процедура, а также где все это, собственно, происходит? А куда, интересно, отправляются моряки, желающие купить не женщин, а мальчиков? На причале подобными услугами, похоже, не торговали. Такие вещи, по всей видимости, происходили в более укромном месте.

Альма увидела младенцев и детей всех возрастов и мастей — в одежде и без, в воде и на суше, путавшихся под ногами и стоявших поодаль. Дети передвигались, как косяки рыб или стайки птиц; за каждым принятым решением следовала немедленная реакция большинства: а сейчас мы будем прыгать! а сейчас — бежать! а сейчас — выпрашивать милостыню! а сейчас — дразниться! Она увидела старика с воспаленной ногой, распухшей вдвое больше обычной толщины, и белесыми от катаракты глазами. Крошечные повозки, которые тянули самые печальные маленькие пони, которых только можно было вообразить. Свору маленьких пятнистых собак, сцепившихся в тени. Троих французских матросов, взявшихся под руки и затянувших похабную песню, пьяных, несмотря на ранний час. Вывеску бильярдной и — что удивительно — типографии. От твердой земли под ногами кружилась голова. Корабельная палуба в самый свирепый шторм теперь казалась ей более родной, чем этот странный меняющийся мир. Альме стало жарко на солнце.

Красивый черный петух заприметил Альму и направился к ней размеренным шагом, как посол, вышедший ее встречать. Он вышагивал с таким достоинством, что она не удивилась бы, увидев поперек его груди церемониальную ленту. Петух остановился прямо напротив нее с царственным видом. Альме казалось, что он вот-вот заговорит или потребует предъявить документы. Не зная, что еще сделать, она наклонилась и погладила птицу, как гладят собак. К ее изумлению, петух не воспротивился. Она погладила его еще, и он очень довольно закукарекал. Наконец он уселся у ее ног и распушил перья, устроившись на отдых по-королевски. Он вел себя так, будто их общение прошло в точности так, как он планировал. А Альму этот простой обмен любезностями почему-то успокоил. Спокойствие и дружеский настрой петуха позволили ей расслабиться.

А потом они вдвоем — женщина и птица — стали молча ждать на причале того, что случится дальше.

Семь миль отделяли Папеэте от залив Матавай. Альме стало так жаль несчастного пони, которому пришлось тащить на себе весь ее багаж, что она сошла с повозки и зашагала с ним рядом. Дорога была живописной, укрытой тенью ажурной листвы пальм и хлебных деревьев. Ландшафт казался Альме знакомым и вместе с тем удивительным. Многие виды пальм она знала по отцовским теплицам, но были и другие, загадочные и неизвестные, с ребристыми листьями и скользкой, похожей на кожу корой. Раньше Альма видела пальмы только в закрытой оранжерее, а тут вдруг поняла, что никогда прежде не слышала их и что звук ветра в их листве похож на шуршание шелка. Порой, когда порывы ветра усиливались, стволы деревьев скрипели, как старые двери. Все вокруг было очень шумным и очень живым. Что касается хлебных деревьев, то Альма и не представляла, что они окажутся такими величественными. Они напоминали большие вязы из ее родных краев: благородные, с блестящей листвой.

После долгих месяцев, проведенных в море, размять ноги было настоящим удовольствием. Возница — старый таитянин с покрытой пугающими татуировками спиной и тщательно намазанной маслом грудью — недоумевал, почему это Альма решила пойти пешком. Кажется, он боялся, что в таком случае ему не заплатят. Чтобы успокоить его, женщина попыталась заплатить ему на полпути к месту назначения. Это вызвало еще большую путаницу. Капитан Терранс заранее договорился о цене, но теперь таитянин, видимо, решил, что эта договоренность больше не действует. Альма предложила оплату американскими монетами, но возница попытался дать ей сдачу пригоршней грязных испанских пиастров и боливийских песо. Альма никак не могла взять в толк, каким образом он производит расчет в разной валюте, а потом поняла, что он просто решил обменять свои почерневшие старые монеты на ее новенькие и блестящие.

Ее высадили на тенистой кромке около банановой рощи, в самом центре миссионерского поселка на берегу залива Матавай. Возница сложил ее багаж в виде аккуратной пирамиды; ее пожитки теперь выглядели точно так же, как семь месяцев тому назад у каретного флигеля в «Белых акрах». Оставшись в одиночестве, Альма огляделась. Окружающая обстановка показалась ей довольно приятной, хотя она и не думала, что поселок окажется таким маленьким. Миссионерская церковь была неприметным невысоким строением с беленными известкой стенами и тростниковой крышей; вокруг стояло несколько хижин с такими же белыми стенами и крышами из тростника. По виду здесь жили всего несколько десятков человек, а то и меньше.

Поселок был построен на берегу маленькой речки, впадавшей прямо в море. Река пересекала пляж, который был длинным, имел форму полумесяца и состоял из плотного черного вулканического песка. Из-за цвета песка вода в заливе Матавай была не сверкающего бирюзового цвета, какой она обычно кажется в южных морях, — здесь берег омывали величественные, тяжелые, медленно накатывающие чернильные волны. Море у берега было спокойным, а примерно в трехстах ярдах виднелся риф. Даже с такого расстояния Альма слышала шум прибоя у далекого рифа. Зачерпнув горсть песка, она просеяла его сквозь пальцы. На цвет он был как сажа, но на ощупь — как теплый бархат, и пальцы она не испачкала.

— Залив Матавай, — вслух произнесла она.

Ей с трудом верилось, что она очутилась здесь. Ведь здесь побывали все великие первооткрыватели прошлого. Здесь были Уоллис, и Ванкувер, и Бугенвиль. Капитан Блай полгода стоял лагерем на этом самом пляже. Но самым впечатляющим, по мнению Альмы, было то, что именно здесь в 1769 году впервые высадился капитан Кук. Слева от Альмы, совсем близко, виднелся высокий мыс, откуда Кук наблюдал транзит Венеры — быстрое движение крошечного черного пятна по диску Солнца, явление, ради которого он и отправился на другой конец света. Тихая маленькая речушка, что текла справа от Альмы, когда-то стала последней в истории чертой, разделявшей британцев и таитян. После высадки Кука представители двух наций выстроились на ее противоположных берегах и провели несколько часов, разглядывая друг друга с тревогой и любопытством. Таитяне думали, что британцы приплыли с неба, а их огромные и внушительные корабли — мотус , острова, отколовшиеся от звезд. Англичане попытались определить, агрессивны ли таитяне, представляют ли они опасность. Таитянки подошли к самому краю берега и стали дразнить английских моряков игривыми и соблазнительными танцами. Капитан Кук решил, что опасности тут быть не может, и отпустил своих людей к женщинам. Матросы давали тем железные гвозди в обмен на сексуальные услуги. Женщины же брали гвозди и сажали их в землю, надеясь вырастить еще больше драгоценного железа, как обычно дерево выращивают из черенка.