Златослава Каменкович - Ночь без права сна

— Это запоздавшие. Слышишь, как они тревожно курлычут?

Ярослав и Анна гуляли по берегу речки. В городе поговаривали, будто речку собираются упрятать под землю. Супруги поднялись к развалинам Замка — проводить солнце.

Когда они вернулись домой, пани Барбара, мать Анны, уже спала.

Бесшумно прошли в свою комнату. Ярослав зажег лампу, и тут Анна первая увидела на столе, заваленном книгами и газетами, небольшой белый конверт. Письмо было адресовано на чужое имя, и его принесли в их отсутствие.

— Из России, — с волнением проговорила Анна.

— Наконец-то! — оживился Ярослав.

Вдвоем склонились над письмом. Анна тихо читала:

— «Дорогой дядя, я не писал так долго потому, что был болен. Сейчас все ужо позади. Мама и Дуняша уехали в деревню погостить у тети Веры, а завтра и я отправляюсь вслед за ними…»

— Не будем терять времени, — остановил жену Ярослав. — Чтобы появился настоящий текст письма, все это нужно прогладить горячим утюгом.

За полночь они наконец прочли письмо. Товарищи, чудом уцелевшие после разгрома организации, сообщали, что в Одессе состоялся суд и всех арестованных членов «Южнороссийского союза рабочих» приговорили к разным срокам высылки в Сибирь. Следствие затянулось потому, что прокурор надеялся разыскать Ярослава Руденко. Товарищи предостерегали: в Россию не возвращайся. В Галиции оставаться тоже опасно, — под видом коммерсантов туда направили много тайных агентов русской охранки. Ведут слежку за политическими эмигрантами. Лучше всего уехать в Англию, куда не дотянутся щупальцы русской жандармерии. В ближайшее время он получит деньги и заграничный паспорт на себя и жену.

— Нерадостные вести, — помрачнел Ярослав. — А я так рвался в Россию…

— И здесь у тебя так хорошо наладилась пропаганда в рабочих кружках. Студенты помогают… — заметила Анна. — Теперь тебе пригодится английский. Правда, ты не настолько свободно владеешь им, чтобы разговаривать с англичанами, но при твоем упорстве… Через несколько месяцев одолеешь! Ведь с немецким тоже было так…

Тем временем Ярослав сжег письмо.

Когда они потушили лампу и легли, Анна прильнула к груди мужа.

— Хорошо, что мама не успела продать свой дом в Праге. Ей придется пока пожить там. Но при первой же возможности мама приедет к нам, — поспешил успокоить жену Ярослав. — Однако… постараемся сделать все, чтобы уехать всей семьей… Если это удастся, вышлем в Прагу доктору Ванеку доверенность на продажу дома…

«Двадцать три года прошло. А я всегда вижу Анну такой, как тогда»…

И снова Одиссея мучил один и тот же вопрос, на который все эти годы он не находил ответа. Что хотела Анна сказать в ту последнюю минуту? И, может быть, уже в тысячный, раз возникает перед ним тот вечер…

…Вбежал испуганный Гнатко, сынишка привратника.

— Жандармы… — прошептал он.

— Ярослав! — задрожала Анна.

— Не бойся. Гнатко, скажешь отцу, пусть передаст литературу академику [5] Здесь — студент университета. Ивану Франко. Запомнишь? — быстро проговорил Ярослав.

— Ивану Франко, — прошептал мальчик, косясь на дверь.

Внезапно дверь без стука отворилась, и на пороге показалась перепуганная насмерть хозяйка меблированных комнат пани Тереза Гжибовская, за ней три жандарма и мрачный, как грозовая туча, привратник Остап Мартынчук.

И прежде чем жандарм успел шагнуть к Ярославу с наручниками, Ярослав прижал к своей груди жену.

— Только не плачь, Анночка, не надо. Я скоро вернусь…

— Хватит вам, пани! — отстранив Анну, сурово проговорил жандарм и надел Ярославу стальные наручники. — Прошу за мной, пан Ясинский.

В комнату вошла взволнованная пани Барбара.

— Аннуся, не выходи на улицу, дитятко мое! — со слезами в голосе начала она уговаривать дочь. — Пусть люди думают, что хотят, только тебе выходить не нужно…

— Мама верно говорит, Анночка, не выходи, так будет лучше, — попросил Ярослав. — Немедленно поезжайте в Прагу. Дом там не продавайте. Я вас найду… Только не плачь, родная моя…

— Возвращайся, я буду тебя ждать…

И в тот момент, когда жандармы затолкали его в тюремную повозку, Анна выбежала на улицу и, протянув обе руки, крикнула:

— Ярослав! Я хотела тебе сказать…

Но захлопнулась тяжелая дверь, и повозка тронулась, загромыхав колесами по мостовой…

Что, что она хотела сказать?

— Езус-Мария! Словно после погрома! — обвела взглядом комнату пани Барбара и принялась собирать вещи.

Анна сидела на диване и, закрыв ладонями лицо, тихо плакала.

— Аннуся, дитя мое, ты выбрала трудное счастье… — пани Барбара присела рядом с дочерью. — Надо быть мужественной. Вытри слезы. Вместе подумаем, как облегчить участь Ярослава… — Помолчав, она снова заговорила: — Не могу понять, почему он так просил нас немедленно уехать из Львова. Как ты думаешь, Аннуся, мы должны это сделать?

— Мама, неужели ты можешь допустить, что я оставлю Ярослава в беде?

— Нет, — пани Барбара с выражением глубочайшей нежности посмотрела на дочь. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы так думать. Хочу только понять, почему он сказал: «Немедленно уезжайте…» Возможно, Ярослав опасается за нас? У него есть основания — ведь фамилия Домбровских, родственников генерала Коммуны хорошо знакома властям.

— Мама, нам нужно найти адвоката.

Да, да, Аннуся, это необходимо.

— Но где взять деньги?

Пани Барбара сняла с пальцев два перстня, отстегнула от воротника золотую камею, потом достала из шкатулки фермуар и все это положила на диван перед Анной.

— Пока продадим это…

Анна оценила жертву. Она знала, как дороги матери эти украшения, особенно фермуар, который подарили ей в день свадьбы.

— Я люблю тебя еще больше, мама, — прижалась к ней дочь. — Я знала, судьба Ярослава тебе небезразлична.

Пани Барбара с молчаливым укором взглянула на Анну.

— Мне почему-то казалось… Ведь сначала ты не очень обрадовалась, когда… — смутилась Анна.

— Я его тогда мало знала, — возразила пани Барбара. — Да и, честно говоря, я испугалась за тебя. Ярослав идет той же дорогой, какой шел твой отец. Он хочет перестроить весь мир… Хватит ли у тебя сил делить с ним все трудности его жизни?

— Да, хватит! Я знаю, ты любила моего отца, и ты знаешь, что такое настоящее счастье…

— Мы чувствовали себя счастливыми, хотя и тревожным было наше счастье, Аннуся. Когда я встретилась с твоим отцом, его карманы не отягощало золото. Но так же, как и Ярослав, он отличался смелостью, благородством. Богатство, оставленное мне в наследство твоим дедом, не повлияло на убеждения отца. Безгранично любя меня, Зигмунд все же не мог отказаться от дела, которому посвятил себя… Он чаще был в тюрьме, чем дома…