Олег Коршунов - О Петре и Февронии

И вот он пришел. Во сне. В первый раз это было что-то неясное, смутное, но я поняла, что это был он, змей. Когда проснулась — испугалась. Я почувствовала свою беззащитность перед чем-то страшным, неведомым, надвинувшимся на меня. Это было что-то, чего я не знала. Я помолилась, мне стало спокойнее. Но потом, днем, я снова думала о случившемся. Он стал являться во сне каждую ночь. Сначала это был пылающий пламень, постепенно приобретающий облик змея. Я убегала, но он настигал меня. Я чувствовала во сне его палящий жар и в жару просыпалась. Пробуждение не приносило покоя. Потом явился и сам змей — отвратительный, крылатый ящер, мерзкий и скользкий. Во сне он всегда преследовал меня, если раньше я пыталась убегать, то теперь страх делал мои руки и ноги неподвластными мне. Хочу бежать — и не могу сдвинуться с места. Затем он заговорил по-человечьи! Ужас охватывал меня от мысли, что я не могу убежать, избавиться от него. Я молилась, но, видно, вера моя некрепка… Я боялась заснуть, но усталость валила меня. Я не замечала сама, как засыпала. С ужасом ждала я ночи! Но он и днем не отпускал меня! Где бы я ни была, я чувствовала, что кто-то следит за мной, наблюдает. Каким-то внутренним взором я видела эти змеиные глаза. Во сне я тоже стала разговаривать с ним. Я говорила, что он ненавистен мне, просила, чтобы он оставил меня. Тогда он стал являться мне прекрасным молодцем. Явь путалась со сном. Он приходил ко мне и днем, являясь то змеем, то молодцем. Моим девушкам же являлся он князем, а мне от этого еще больнее было… Отец Григорий освятил покои. Впервые после долгих мучений я спала спокойно. Поганый змей оставил меня. Я думала — навсегда. Но вот уехал князь, и он вернулся…

— Брат, ты богомолец у нас, меньше всех нас нагрешил, может, Господь надоумит тебя, как от этой напасти избавиться. Помолись о нас перед Богом.

Когда Петр был в Муроме, то любил он в одиночестве ходить по муромским церквам и молиться. Он любил тишину и величие храмов, здесь было другое, не то, что на суетливой многоголосой улице. Тишина храма пронизывала насквозь, утихали мысли, рассудок становился чист. И было в этой всеобъемлющей тиши нечто, что называют обычно общением с Богом.

После разговора с братом и снохой Петр много думал об услышанном, все его существо было занято этим. Если раньше он приходил в храм очиститься духовно и обрести покой, то теперь ходил в церковь с конкретной целью. Он искал у Создателя ответ на вопрос, не дававший ему покоя. Ведь не может же быть так, чтобы не было никакой управы на эту нечисть, явившуюся невесть откуда, — не так устроен мир! Петр пытался найти выход сам, своим умом. Он много передумал, перебрал, но не мог найти средства. Оружием убить ЭТО нельзя, ибо нежить не имеет тела плотского и смерти принять не может, так как не имеет жизни. Как лишить того, чего не имеет? Как заставить обратно уйти на тот свет нечто, явившееся оттуда неведомо почему сейчас и в этом месте? Как и чем разрушить этот явленный образ?

Так прошли несколько дней.

Однажды рано утром, когда еще город был тих, Петр выехал из Мурома в одиночестве, отпустил поводья коня и поехал медленно, без всякой цели, любуясь и наслаждаясь пробуждением природы. Впервые за несколько дней напряженных умственных поисков внутри воцарился покой. Он отдыхал душой. Лошадь вывезла его к женскому монастырю. Поприветствовав мать-настоятельницу и приняв ее благословение, Петр пошел помолиться в монастырскую церковь Воздвиженья Честнаго и Животворящего Креста.

В церкви Петр был один. Известные с детства слова молитв каждый раз наполнялись для него новым значением, невыразимым словами. Слова молитвы кончились, но молитва продолжалась. Без слов. В том, что находится за пределами известного нам мира, не существует слов…

Сзади скрипнуло. Петр обернулся. У входа стоял светловолосый отрок лет девяти-десяти в чистой, хотя и не новой одежонке.

— Ты кто, дитя? — спросил Петр.

— Сиротка я, живу при монастыре, убираюсь в храме. А о чем ты Боженьку молишь? Горе у тебя?

— Да, брат, горе у меня. Не знаю вот, как мне злого змея одолеть, ведь мечом его не сразишь?

— Но ведь богатыри побеждали змеев? — лицо ребенка стало сочувственно-озабоченным.

— У богатырей, поди, и оружие было не простое — волшебное.

Мальчик хитро улыбнулся, в глазах засверкали искорки, он поманил Петра пальчиком. Петр склонился к нему.

— Хочешь, я тебе помогу? Покажу, где волшебный меч? — прошептал отрок.

— Покажи, — тоже шепотом ответил Петр, принимая детскую игру.

Малыш взял его за руку и потянул за собой. В стене темнела неширокая ниша.

— Он здесь, возьми!

Петр сунул в нишу руку и вынул меч. С удивлением рассматривал старое оружие в простых добротных ножнах. Петр потянул меч из ножен, обнажив сталь клинка.

— Доброе оружие старинной работы, сказал он.

— Это меч Агрика-богатыря, им можно любого змея убить. Возьми, а как убьешь змея, смотри, принеси обратно, — серьезно сказал мальчик.

— Ладно, — с улыбкой сказал Петр, затем вдруг стал серьезным и, держа меч в руках, направился к выходу. У выхода обернулся: — Спасибо тебе, помолись за меня.

Теперь Петр искал встречи. Он каждый день приходил к брату и его жене. Свой меч на поясе он заменил Агриковым мечом, неожиданно для самого себя уверовав в его силу. Сегодня, придя к брату и помолившись вместе с ним за избавление от проклятого змея, не говоря много, Петр пошел в покои к княгине, как делал это теперь каждый день, ожидая удобного случая. Он отворил дверь, вошел и, подняв взор, остолбенел. Он увидел Павла, сидящего с княгиней.

«Не может быть! Чертовщина», — мелькнуло в голове. Петр не верил своим глазам.

Павел тем временем поднялся и шагнул навстречу Петру:

— Мы с княгинюшкой заждались тебя! — Павел радушно улыбался, княгиня тоже улыбалась какою-то рассеянной застывшей улыбкой.

Петр был в смятении: «Неужели это и есть враг, встречи с которым ищу? Но он такой живой, настоящий. А который настоящий? Уж не этот ли? С тем мы молились перед святыми иконами…»

— А позволь, любезный Павел, спросить тебя, как мог ты здесь оказаться, если я только что с тобой расстался и, никуда не заходя, пришел сюда?

— Должно быть, задумался ты крепко, а я, прошедши двором, обогнал тебя.

— А перекрестись-ка, брате мой! Или я сам тебя перекрещу! — Петр поднял было руку, чтобы осенить брата крестным знамением, но рука зависла где-то на полпути. Петр почувствовал, что не в силах поднять ее выше.

Он глядел брату прямо в глаза. В голове зашумело и словно туманом заволокло. Что-то невидимое, но плотное будто толкало его в грудь, как ветер, только без дуновения, медленно давило. Он даже покачнулся и сделал шаг назад, чтобы не упасть. Петр, не отрываясь, смотрел в чужие глаза князя. Глаза змеи! Такой силой веяло от стоящего перед ним, что Петр почувствовал всю слабость человеческого тела своего перед опасностью, надвинувшейся на него всей своей темной мощью.

Читать дальше