Константин Гурьев - Без срока давности

Рабельника Игорь узнал сразу. Внешне он напоминал великого француза, генерала Шарля де Голля, был высок, жилист, бодр, и даже «р» у него был раскатистый, как у французов!

Корсаков, сел к Рабельнику на заднее сиденье, поздоровался.

— Вы к нам надолго? — поинтересовался тот, пожимая руку, и ясно было, что это не праздное любопытство.

— Посмотрю, как пойдут дела.

— Ясно, — кивнул Рабельник. — Тогда, давайте по порядку. А по порядку, это, извините, начиная с меня. Вчера со мной приключилась некая история.

И, пока выбирались на Суворовский проспект, рассказал о визите «Нины Сергеевны» и ее коллег.

— Вот, после этого я вам и позвонил.

— Простите, Иван Прокопьевич, но почему мне?

— Мне о вас рассказывал Зиновий, и, кроме того, я и сам читал о вашем расследовании «расстрельного дела».

— Вы о Романовых?

— О них. Зиновий хвалил вас как профессионала, а, с другой стороны, повторюсь, я своими глазами видел эффект от ваших выступлений.

Он помялся немного, потом продолжил:

— Поверьте, я переживаю не за себя. Мы с Зямой ровесники, и цепляться за дни просто глупо. Все имеет свои пределы, и жизнь — тоже. Дело глубже и, как бы сказать, сложнее по последствиям. Ну и потом… Зенин советовался со многими, в том числе и со мной, о том, чтобы передать вам некоторые наши материалы, так что я просто хотел вас сориентировать по теме, если можно так выразиться.

Потом повернулся к Корсакову и уточнил:

— Конечно, если вы не против.

Ну, что же, пока все развивалось в выгодном для Корсакова направлении, и на искренность Рабельника надо было ответить такой же искренностью. Иначе с такими людьми нельзя. Не тем лыком они шиты…

— Да, я уже знаю о вашем решении. Не люблю банальности, но вы очень многое делаете для сохранения Истины.

— Не я, — прервал его Рабельник.

— Простите?

— Я не из этой команды. Просто сложилось так, что наши пути пересеклись и мы кое-что делали вместе.

Рабельник отвернулся, посмотрел в окно.

Потом продолжил:

— Если уж вы ко мне приехали, значит, и у вас есть какой-то интерес, но давайте по правилам. Моя инициатива, мне и продолжать. Мы с Зямой, как я уже сказал, почти ровесники, и в органы пришли почти одновременно, и арестованы были почти одновременно. Правда, по разным причинам. Зяму скорее «до кучи», а меня — по делу. Шел я по улице, вдруг слышу крик милиционера. Смотрю, на меня бежит мужик уголовного вида. Ну, я вытаскиваю пистолет, чтобы его задержать, — Рабельник улыбнулся, видимо, вспомнив картину. — В общем, уголовник этот оказался проворнее и опытнее меня. Меня толкнул, пистолет выхватил. Правда, я его сразу схватил за ногу, потом уронил, началась свалка, его повязали. Но он успел до этого три раза выстрелить. Вообще-то, стрелок из него, как из дерьма пуля, но расстояние было небольшое, и милиционеру он в плечо попал. Ну, а вообще, стрельба в центре города, вокруг люди… Сами понимаете… Короче говоря, я, пожалуй, рад был, когда получил пять лет. Мог всерьез загреметь.

Рабельник хотел продолжить, но внук его перебил:

— Дед, приехали.

Квартира находилась неподалеку от Петропавловки, и окна ее выходили в сторону Невы.

В квартирке царил порядок, близкий к идеальному, удивительный для одинокого пожилого мужчины и какой-то «неживой». Все было аккуратно расставлено по местам, никакой пыли и грязи. Только рабочий стол являл собой островок творческого бедлама в этом царстве порядка.

Дав гостю пройти от дверей по коридорчику, хозяин спросил:

— На кухню желаете или в комнату?

— А какая разница?

— Да никакой, просто если будем пить кофе в комнате, то больше суеты, — усмехнулся Рабельник.

— Тогда, естественно, на кухню.

Пока наслаждались ликером, пока хозяин вдумчиво и церемонно варил кофе, пока его пили, Рабельник продолжал свой рассказ:

— Да, получил я, значит, свои пять лет и был отправлен в лагерь. Так бы и отсидел свой срок, но началась война. И это еще не все. Просто лагерь находился не то чтобы на самом Крайнем Севере, но далеко. А когда война началась, когда немец попер, стали заводы и иные промышленные объекты вывозить на восток. И получилось так, что в ближайшем районном центре создалась одна из точек размещения этой эвакуированной промышленности. Ну, а теперь представьте: заводы привезли с рабочими. Иначе стояли бы заводы без толку. Рабочие, конечно, прибывали с семьями. А «семья» — это не нынешние семьи, которые только по выходным все вместе встречаются.

Рабельник досадливо поморщился.

— Тогдашняя семья — это человек пять-семь. Их куда-то надо селить, им надо какую-никакую повседневную жизнь организовать. В общем, так сказать, бытовые проблемы налицо. А бытовые проблемы, это, вы же понимаете, и разные столкновения приезжих с местными, и драки, и воровство, и все такое.

С другой стороны, сюда же повалили и шпионы, и диверсанты, и вся иная подобная шушера. И с ними проблем еще больше. Ну, а теперь прикиньте, какой штат у НКВД в таком райцентре и как он может решать свои задачи.

В общем, в конце октября приводят меня к начальнику лагеря, а там какой-то капитан госбезопасности сидит. Едва я вошел, начальник лагеря мне кивает на этого капитана, а тот подталкивает мне по столу бумагу: ознакомьтесь. А там черным по белому: в связи и тэдэ считать отбывшим срок и освободить в распоряжение капитана Ермакова.

«— Прочитал? — Прочитал. — Распишись. Давай знакомиться, я — капитан Ермаков». Вот так и попал я в тот райцентр.

Ермаков мне еще пообещал, мол, буду присматривать, и если что — обратно ехать недолго. Но, честно говоря, я не столько по свободе истосковался, сколько по работе. Врагом народа-то я не был и стать им не мог!

Но, поскольку был я недавним зеком, поставили меня на заботы, с государственной тайной не связанные. Так, всякое хулиганство, драки, убийства. Да-да, были и убийства. Но, между прочим, выявил несколько настоящих диверсантов и шпионов. Как ни крути, школа-то у меня отличная была. В общем, оказался я вскоре на хорошем счету, и тот же самый капитан Ермаков меня и к званию представил, и к первой награде.

А потом, к концу войны, решили, видимо, что везти заводы назад слишком хлопотно, и оставили их в том самом райцентре, подняв его, правда, до уровня областного, область новую создали.

Ну, а в области и управление областное должно быть. В общем, окончательно я перешел в милицию, и всю жизнь так проработал. Вот так.

Ну, а потом, уже в пятидесятые, оказалось, что и Зяма там же сидел, неподалеку от этого областного центра, то есть, получается, от меня. Увидел я его случайно, на вокзале. Едва-едва узнал, так он изменился. Ну, подошел, попросил его предъявить документы. Он документы подает, хочет представиться, как привык за десять лет, а я его спрашиваю: узнал? Узнал. Ну, бери свои манатки, пошли ко мне. Он, вроде, надо билет оформить, но я уже власть имел, говорю: посажу тебя на любой поезд, не волнуйся.