Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2

Они довели королеву до последней комнаты, примыкавшей к залу, и стали просить, чтобы их отпустили, так как они не хотели вести свою государыню на смерть. Мария улыбнулась с довольным видом и промолвила:

— Благодарю вас, друзья мои! Будьте уверены, что на это найдутся другие желающие.

Двое слуг Полэта подошли им на смену, и печальное шествие направилось в зал.

У лестницы, которая вела к нему, осужденная столкнулась с Шрисбери и Кентом.

— Эй, вы, назад! — грубо крикнул граф Шрисбери слугам королевы. — Не смейте ходить дальше!

Люди подняли крик и плач. Но так как это не помогало и граф настаивал на том, что никто не смеет входить в зал, кроме заранее назначенных лиц, то несчастные слуги Марии Стюарт бросились на колени и стали целовать руки и платье Марии.

После этой тяжелой сцены она вступила в зал казни, взяв в одну руку Распятие, а в другую молитвенник.

В зале перед ней предстал Мелвил, которому позволили проститься с ней здесь. Он опустился на колени и дал полную волю своей сердечной скорби.

Мария, обняв его, сказала:

— Ты всегда оставался верен мне, и я благодарю тебя за это! Вот тебе мое последнее поручение: сообщи подробно моему сыну о моей смерти; я знаю, ты сделаешь это!

— Какая печальная обязанность для меня! — промолвил Мелвил. — Бог знает, хватит ли у меня сил исполнить ее!

Мария ответила ему довольно длинной речью, которая не прерывалась шерифом. Потом она, обратившись к Кенту, сказала:

— Милорд, я желаю, чтобы мой секретарь Кэрлей был помилован. Его смерть не может принести пользу никому. Далее я прошу, чтобы служившие при мне женщины были допущены сюда и могли присутствовать при моей смерти.

— Это противно обычаю, — возразил граф Кент. — Женщины легко могут поднять крик при столь важном деле.

— Не думаю, — ответила Мария, — бедные создания будут рады, если им позволят видеть меня в последнюю минуту.

Она говорила еще долго, желая достичь своей цели, и графы посовещавшись, разрешили четверым слугам и двум служанкам Марии войти в зал.

Тогда королева выбрала из своего штата ее врача Бургоэна, аптекаря Горвина, хирурга Жервэ и еще одного человека по имени Дидье, а из женщин — Кеннэди, а также секретарь Кэрлей. Их впустили в зал, и осужденная попросила их смотреть молча на то, что будет здесь происходить.

Затем Мария поднялась на эшафот. Мелвил нес шлейф ее платья. Оно было из алого бархата с черным атласным корсажем. Плечи покрывала атласная накидка, опушенная соболем. На шее был высокий воротник, к волосам приколота вуаль.

Воздвигнутый в зале эшафот был в два с половиной фута высоты и представлял собой квадрат, стороны которого имели двенадцать футов длины. Он был обтянут черным фризом, как и сиденье на нем, плаха и подушка перед ней.

Мария, нимало не изменившись в лице, вступила на роковой помост и заняла место на приготовленном для нее сиденье. Справа от него помещались графы Шрисбери и Кент, слева — шериф, напротив — два палача в черной бархатной одежде. Поодаль от эшафота, у стены, было указано место служителям Марии; перила отделяли эшафот от остального пространства зала, которое занимали двести дворян и местных жителей. Кроме них тут же выстроилась военная команда Полэта.

Когда все было готово, Биэль стал читать вслух приговор. Мария слушала молча, не обнаруживая волнения и не шевелясь. Лишь когда Биэль умолк, она перекрестилась.

— Милорд, — начала тогда осужденная, — я — королева по праву рождения, владетельная особа, неподвластная законам; я прихожусь близкой родственницей английской королеве и состою ее законной наследницей. Долгое время, наперекор всякой справедливости, держали меня в этой стране в заточении, где я подвергалась всевозможным бедствиям и страданиям, хотя никто не имел права лишать меня свободы. Теперь, когда человеческой властью и произволом приближается конец моей жизни, я благодарю Бога за то, что Он сподобил меня умереть за мою веру. Я умру перед собранием, которое будет свидетелем того, как я, даже перед лицом смерти, защищала себя — что делала постоянно, частным образом и публично — от несправедливого нарекания в том, будто я придумывала способы погубить королеву Елизавету или одобряла покушение на ее особу. Ненависть к ней никогда не руководила моими поступками, и, домогаясь своей свободы, я всегда предлагала самые действенные средства для умиротворения Англии и защиты ее от политических бурь.

Чиновники оставили речь Марии без ответа, и она начала молиться. При этом зрелище приведенный обоими графами протестантский пастор, декан Питерборо, доктор богословия Флетчер подошел к Марии.

— Миледи, — сказал он, — королева, моя высокая повелительница, прислала меня к вам.

— Я не колеблюсь в католической вере, — ответила Мария, — и приготовилась пролить за нее кровь.

Однако фанатик-пастор пытался обратить осужденную на путь своей истины, склонить ее к чистосердечному раскаянию и сокрушению о грехах. Мария была наконец вынуждена заставить его замолчать.

Между тем в их пререкания вступили оба графа, что едва не повело к ожесточенному богословскому спору. Но он был прекращен самим деканом, который принялся громко читать отходную. Мария читала вслух латинские покаянные псалмы.

Шрисбери сделал презрительное замечание, на что королева ответила коротко, но решительно и продолжала молиться, чтобы в заключение передать свою душу Христу. Наконец она поднялась с колен, и палачи приблизились к ней.

Однако Мария велела им отступить и подозвала своих служанок, чтобы с их помощью раздеться. Когда ее голова, шея и плечи были обнажены, она еще нашла в себе силы утешить плачущих женщин и, отпустив их села на табурет. Палач на коленях просил у нее прощения за то, что должен совершить, и Мария простила ему, как и всем, наносившим ей обиды. Затем она опустилась на колени перед сиденьем. Палачи придали правильное положение ее голове, склоненной на плаху, и, пока Мария молилась, последовал первый удар топора, пришедшийся вместо шеи по затылку. Лишь при втором ударе голова Марии Стюарт скатилась с ее царственных плеч.

Шериф поднял ее кверху и торжественно возгласил, озираясь кругом:

— Боже, храни королеву Елизавету!

— Пусть все ее враги погибнут таким же образом! — подхватил пастор Флетчер.

— Аминь! — прибавил Кент.

Итак, Мария Стюарт, королева Шотландии, злая тень Елизаветы, пятно на ее величии, перестала существовать.

Обезглавленный труп казненной был завернут в черное сукно. Ее драгоценности и платья сожгли, а следы ее пролитой крови уничтожили.

Любимую собачку Марии, незаметно проскользнувшую на место казни, никак не могли отогнать от ее бренных останков.