Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2

— Милорд, — возразил Дарнлей, — я представлю вам, доказательства, если вы поручитесь своею честью не выдавать нашего замысла и помочь нам в наказании виновного, когда его вина будет вполне обнаружена.

— Вот вам в том моя рука! — ответил Дуглас, — Но едва он удалился, как Дарнлей и прочие заговорщики разразились хохотом.

— Берегитесь! — воскликнул Линдсей. — Дуглас обещает свою помощь из-за того, что завидует итальянцу. Право, если бы не существовало на свете ревности, Мария могла бы выступить в поход с целым войском обожателей.

Однако Дарнлей был озадачен, потому что при словах Дугласа Рутвен сочувственно кивнул тому головой, и он понял, что эти двое поставят ему преграду на дороге, если он не заручится своевременно помощью еще и других лордов. Смерть Риччио избавляла его только от человека, который отсоветовал Марии предоставить ему королевскую власть, но эта кровавая расправа должна была ожесточить ее, и, пожалуй, он, ненавистный муж, более потерял бы, чем выиграл, от смерти итальянца.

Из такого замешательства вывел его граф Мортон. Протестант, близкий родственник Мюррея, он, естественно, боялся лишиться занимаемых им должностей и своих ленных владений, если бы господство католицизма в стране чересчур усилилось. По этой причине он уговорился с Дарнлеем завязать тайные сношения с наиболее гонимыми мятежниками и с Англией. Их целью было заручиться содействием самых влиятельных баронов для осуществления своего плана, состоявшего в том, чтобы убить приближенного королевы, распустить парламент, которому предстояло осудить бежавших лордов, предоставить Дарнлею верховную власть и поставить Мюррея во главе правительства.

Были составлены две так называемые «конвенции» для обоюдного торжественного обязательства между королем и его сторонниками. В первой из них, подписанной Дарнлеем вместе с Рутвеном, Дугласом, Линдсеем и Мортоном, король заявлял, что так как королева окружена безнравственными людьми, которые обманывают ее, то Дарнлей с помощью дворянства захватит этих людей и в случае сопротивления предаст их смерти. Он обязывался, со своей стороны, доставить доказательства того, что королева нарушила супружескую верность, и обещал оказать внутри замка помощь своим сообщникам в защите от королевы. Во второй конвенции Мюррей и его единомышленники обязывались содействовать Дарнлею защищать реформатскую религию, уничтожать ее врагов и предоставить Дарнлею верховную власть, за что тот должен был помиловать Мюррея с прочими мятежными лордами и восстановить их в правах владения поместьями и в почетных званиях.

Эти письменные договоры были представлены Рандольфу с тем, чтобы он ходатайствовал о помощи перед Елизаветой, и английский посланник написал по этому поводу лорду Бэрлею следующее:

«Вам известны несогласия и ссоры, возникшие между королевой и ее супругом, потому что, с одной стороны, она отказывает ему в матримониальной короне, а с другой стороны, до него дошли слухи, что его супруга ведет себя так, как невозможно допустить, и чему мы не поверили бы, если бы это не получило слишком широкой огласки. Ради устранения предмета этого скандала король решил присутствовать при аресте и наказании по закону того, кто виновен в преступлении и нанес ему величайшее бесчестье, какому только может подвергнуться человек, в особенности лицо его звания. Если шотландская королева воспротивится тому, чего от нее потребуют, и найдет средство заручиться какою-либо силой внутри страны, то ей будет оказано сопротивление и ей придется удовольствоваться помощью лишь той части дворянства, которая, к сожалению, осталась верна ей. Если же она станет искать поддержки за пределами Шотландии, то ее величество королеву Елизавету будут просить милостиво соизволить принять под свою защиту шотландского короля и лордов».

Такие мрачные тучи скопились над головой Марии в то время, когда она собиралась торжествовать победу.

Риччио, после своей исповеди, стал человеком, чрезвычайно близким сердцу Марии. Она чувствовала благородную чистоту его мечтательной любви, и чем почтительнее относился он к ней, тем теплее обращалась она с ним, считая себя вправе поступать таким образом. Она считала, что Риччио — человек с благородным умом и верным сердцем, что защищать его и сохранить его для себя повелевают ей как долг, так и сердце. Южная пылкость горела в его темных глазах. Он слагал нежные и задушевные песни, но вместе с тем придумывал смелые планы и был хорошим работником. Короче говоря, после того как Мария взглянула на него однажды глазами женщины, этот человек сделался опасен для ее сердца, а его почтительная сдержанность еще сильнее располагала ее к интимности. Теперь они оба стали влюбленными, не выдавая еще сладостной тайны своего обоюдного счастья. Мария не подозревала, что у нее в груди зарождается глубокая страсть, а Риччио видел в ее благоволении лишь сердечную доброту монархини и женщины, которой он посвятил свою жизнь.

Один астролог, по имени Дамио, предостерегал Риччио опасаться незаконнорожденного и указал ему на Георга Дугласа, сына графа Ангуса, как на его врага. Со смехом сообщил о том итальянец королеве. Ведь Георг Дуглас был ей предан и не мог посягнуть на ее поверенного.

— Я знаю, — возразила Мария, — на какого незаконнорожденного указывают звезды как на вашего врага; Дамио только боялся поискать его под пурпуром трона. Это — граф Мюррей, побочный сын моего отца. Но я завтра же открою парламент, который должен судить его по закону и произнести приговор над преступными вассалами. Держите наготове представления, которые должны возвратить нашей церкви ее прежнее влияние, Этим шагом я покажу Шотландии волю ее королевы и достигну победы!

— О, вы победите, потому что с вами Бог, Но если бы вы согласились послушаться моего совета, то обождали бы еще несколько недель с теми представлениями. У реформаторов начинается Великая неделя поста, когда наиболее ревностные пуритане имеют обыкновение собираться в Эдинбург, и Нокс сумеет выбрать такой текст для своей проповеди, что найдется опять какой-нибудь предлог смешать политическое недовольство с религиозным вопросом.

Мария посмотрела на Риччио с нежностью и, ласково положив руку на его плечо, чуть слышно промолвила:

— Вы всегда думаете обо мне и желаете избавить меня от всякой неприятности. Было время, когда ненавистная клевета оскорбляла меня, теперь же я слишком презираю людей, чтобы какой-нибудь сочиненный вами романс не разогнал у меня всякого печального настроения, навеянного злобой моих врагов. Не нашли ли вы опять чего-нибудь новенького для нашего развлечения?