Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 2

Старый Дуглас сидел со своей семьей и верными слугами в обширной столовой, не подозревая об этом, а тем временем Мария Стюарт, переодевшаяся горничной, благополучно переправилась через озеро. На берегу ее ждал Георг Дуглас, который передал ее лордам Гамильтону и Сэйтону.

— Филли, Сэррей! — радостно воскликнула Мария, увидев двух преданных ей друзей.

Но не было времени вступать в разговоры, необходимо было спешить в Дэмбертон.

«Ах, если бы Босвел был здесь!» — с тоской подумала королева, чувствуя себя в безопасности среди своих приверженцев.

Бегство Марии Стюарт возбудило много волнений и толков.

Босвел очень скоро узнал о трагическом конце своего посланца и обо всех событиях, происшедших с королевой. Он считал невозможным оставаться дольше в Дэнбаре и потому решил бежать к своему родственнику, епископу Мюррею, который предложил ему временный приют.

Но и туда за ним последовал неутомимый лорд де Гранж.

Босвел бежал дальше, набрав на четыре судна своих приверженцев. Потерпев поражение в одной из морских битв и загнанный бурей, он очутился в Ирландии, где его судьба приняла еще худший оборот.

Небо над городом Белфастом и окружающими его горами было обложено тяжелыми тучами, предвестницами сильной бури. Еще накануне вечером темно-серые облака нависли над горизонтом, как бы образуя гигантскую непроницаемую стену, а наутро эта темная масса сгустилась еще сильнее. Не успело солнце скрыться за горами, как сверкнула молния, разрывая облака, и оглушительный удар грома прокатился над землей и заставил всех задрожать. Началась неистовая гроза. Точно огненные змеи извивались голубовато-синие полосы молний, со всех сторон гремел гром, со свистом завывал ветер, и хлестали шумные потоки дождя. Казалось, что наступил конец света.

По-видимому, жители Белфаста, его предместий и маленького городка Граве заранее приготовились к грозе, и потому все улицы были совершенно пусты. Только иногда метались фигуры прохожих, застигнутых бурей, которые торопились спрятаться от непогоды.

При первом ударе грома к набережной в Граве причалила лодка. Молодой человек, выскочив на землю и привязав ее, торопливо направился в восточную часть города. Едва успел он добежать до жалкой, ветхой избушки, как разразилась эта сильнейшая гроза. Захлопнув наружную дверь, молодой человек вошел в комнату, тускло освещенную маленькой лампой. К завыванию ветра и ударам грома снаружи здесь примешивались глубокие, тяжелые стоны, доносившиеся из угла комнаты, где стояла убогая кровать, на которой корчился от жестоких страданий какой-то старик. Блеск молнии на мгновение осветил через незанавешенное окно его жалкую фигуру.

Вошедший глянул на него, но не торопился подойти к страдающему. На мрачном лице молодого человека отражалось неудовольствие из-за разыгравшейся непогоды, но не было и следа участия к больному. Молодой человек был высокий, стройный, с красивым, бледным лицом, обрамленным черными волосами. На нем была круглая шляпа, короткая куртка и полотняные шаровары, которые носили все матросы той местности.

На какое-то мгновение он неподвижно остановился на пороге. Гроза усиливалась, раскаты грома повторялись все чаще и чаще, и все громче и громче стонал больной, точно гроза увеличивала его страдания.

— Джон, сын мой, ты здесь? — слабым голосом спросил больной. — Если бы еще немного, ты уже не застал бы меня в живых. Отчего ты не приходил так долго и оставил меня здесь без всякой помощи?

При первых словах больного хмурая тень пробежала по бледному лицу Джона.

— Я постоянно при вас, — недовольным тоном отозвался он, — отлучился лишь ненадолго и только потому, что вы сами отпустили меня в гавань, где у меня было дело.

— Правда, правда, — прохрипел больной, — но я не думал, что мой конец так близок. Перестанем ссориться! Мне нужно поговорить с тобой. Сядь возле меня и слушай со вниманием, что я скажу тебе.

Молодой человек взял соломенный стул и поставил его около кровати. По-прежнему на его мрачном лице не было выражения участия, желания чем-нибудь облегчить страдания старика.

С непрерывным стоном больной слегка поднялся на подушках, но от полного изнеможения его голова опустилась.

Джон не попытался поддержать голову отца. Лицо его сохраняло прежнее безучастное выражение, хотя по форме губ, по благородным нежным чертам можно было предположить, что у него доброе, отзывчивое сердце.

Совершенно противоположное впечатление производил отец. Ни страдание, ни страх смерти не могли заслонить на лице больного выражение хитрости, жадности и бессильной злобы — все характерные черты низменной натуры.

— Джон, — простонал старик после некоторой паузы, — я воспитал тебя, научил делу, которое может прокормить тебя, через несколько часов я умру, и ты получишь от меня наследство и даже немалое. Понимаешь ты меня?

— Понимаю! — пробормотал безучастно Джон.

Его отец бросил пытливый взгляд на сидевшего сына и продолжал прерывающимся голосом:

— Я воспитывал тебя строго, очень строго, но ты был диким, упрямым мальчиком, непослушным сыном.

Джон открыл было рот, чтобы что-то ответить старику, но раздумал и только пристально посмотрел прямо в глаза отцу.

— Впрочем, я в этом отчасти сам виноват, — продолжал больной, — и должен был раньше обратить внимание на то, что ты — человек, ни к чему не пригодный.

— Но я не преступник! — резко заметил Джон.

— Ты еще будешь им, сын мой, — насмешливо ответил больной, — будешь непременно, это — тоже часть моего наследства!

Громовой удар, более сильный, чем все предыдущие, потряс стены ветхого домишки.

Джон резко вскочил со стула, но только грозно глянул на старика и отвернулся.

— Слушай дальше! — продолжал отец, морщась от боли. — Обрати внимание прежде всего на то, как должен умирать преступник, такой, как я, и каким скоро будешь ты. Я знаю, что чувство страха незнакомо тебе, но настоящим пробным камнем храбрости я признаю смертный час, кончину в полном сознании и с нечистой совестью. Я умираю, понимая это, но не боюсь ни чертей, ни ада. Я так мало думаю о них, что даже в последнюю минуту жизни мечтаю о мести и хочу отомстить тебе за то, что ты был непослушным сыном, отомстить за твои угрозы, которыми ты в последнее время преследовал меня. Слушай же хорошенько! Ты — мой наследник, но не мой сын!