Ривка Рабинович - Сквозь три строя

В телефонной книге я нашла номер еще одной бывшей коллеги по работе, женщины очень своеобразной. Ее звали Расма. Она не входила в нашу компанию семейных встреч, как Ира, ввиду особых обстоятельств ее жизни. В возрасте двадцати лет она вышла замуж за слепого человека и посвятила ему всю свою жизнь. По его требованию она отказалась от материнства: он говорил, что не хочет иметь детей, которых не сможет увидеть. Нерастраченные материнские чувства трансформировались у нее в любовь к животным: она ухаживала за уличными кошками, держала кошек дома и возглавляла общество защиты кошек. Не ограничиваясь кошками, она заботилась также о брошенных собаках, даже о сороках и воронах.

Несмотря на отсутствие высшего образования, она была интеллигентна, в совершенстве владела английским языком, а на работе была очень основательна и никогда не пропускала ошибок. Я питала к ней особые чувства, о которых она не подозревала: мне нравился ее самоотверженный характер и готовность помочь. Если мне недоставало денег до зарплаты, она была единственной, у которой я могла попросить взаймы несколько рублей. Деньги у нее были, так как ее муж работал в нашей типографии в специальном цехе выпуска книг, предназначенных для слепых. Кроме того, он получал пособие по инвалидности.

Этническая латышка, она немного грешила национализмом – дело естественное для народа численностью полтора миллиона человек, который годами подвергался насильственной русификации. Люди из такого народа опасаются потерять свой язык и культуру. Враждебность Расмы была направлена против русских. Евреев она как раз очень уважала. Говорила, что, с тех пор, как большинство евреев уехали в Израиль, в Латвии не осталось ни одного приличного врача.

Она очень обрадовалась моему звонку. Мы договорились встретиться на следующий день после обеда, так как утром должна была состояться деловая встреча, связанная с продажей дома.

На послезавтра мы с Адой заказали однодневную экскурсию в небольшой живописный городок Сигулду, которую называют «латвийской Швейцарией». С этим местом связаны также народные легенды.

Так прошли первые два дня нашего пребывания в Риге. Несмотря на проблемы с гостиницами, это были счастливые дни. Последние счастливые дни, которые судьба отвела нам в этой поездке.

На следующее утро мы встретились с Иосифом и Зоей в районе железнодорожного вокзала и пошли пешком в сторону бюро адвоката С. Мы шли по улице, на которой стоял дом нашего детства. На этой улице находились также наш магазин и магазины двух братьев папы, дяди Германа и дяди Якова. Все здесь было знакомо до боли, ведь мы гуляли по этой улице сотни раз. Все названия поперечных улиц были знакомы: латыши, после отрыва от Советского Союза, восстановили прежние названия, которые были изменены при советской власти.

Это была торговая улица, не особенно престижная, здесь проживали до советской власти евреи и латыши среднего достатка. Многие владельцы магазинов предпочитали жить в более престижных местах, но мой папа не хотел удаляться от магазина. Улица Миера, на которой находился дом, подлежавший продаже, считалась улицей престижной, аристократической, но мы там никогда не жили.

Вот кинотеатр «Аполло», в котором мы частенько бывали. Вот ресторан, где наши родители иногда обедали. И, наконец, вот он – дом, в котором мы выросли. Вот балкон, на котором мы стояли, когда советские танки въезжали в город. Дом имел запущенный вид, красивый парадный вход почему-то был забит досками, рядом был оставлен узкий неудобный вход. Советские власти почему-то любили забивать парадные входы и делали это во многих местах; может быть, этот странный обычай связан с общим стремлением сужать возможности людей. Там, где когда-то находился нижний этаж магазина наших родителей, теперь был супермаркет.

Мы обогнули дом и вошли в боковую улицу, где находилось бюро С. В бюро, непрезентабельном с виду, нас ожидали две женщины: С., пожилая дама с седой головой, и молодая энергичная женщина, которая была управляющей домом от имени муниципалитета. Первой стала говорить молодая; она прочитала длинный отчет о расходах по эксплуатации дома. Суммы, уплаченные за необходимые ремонты, были выделены муниципалитетом как ссуда, которую должны погасить владельцы, поскольку муниципалитет не вкладывает деньги в частное имущество. Теперь, при продаже дома, эта ссуда будет вычтена из полученной суммы.

Мы ожидали, что за перечнем расходов последует перечень доходов: ведь все квартиры были заселены, и жильцы платили квартплату. Если муниципалитет не обязан нести расходы на содержание частной собственности, то он не должен также присваивать доходы с этой собственности!

Но никакой отчет о доходах не был нам представлен. Слово «доходы» вообще не было произнесено. Я посмотрела на брата, сидевшего напротив: он был бледен, как беленая стена, возле которой он сидел.

Управляющая домом собрала свои бумаги и села. Теперь поднялась с места С. и объявила:

– Дом продан. Вчера был подписан договор.

– Как продан?! – вскричал Иосиф. – Ведь мы просили не продавать его без нас! Мы уже два дня здесь, почему вы не пригласили нас на встречу по подписанию договора?

– Покупатель не хотел ждать. Он уже вылетел домой, в Австралию, – сказала госпожа С. ледяным тоном, не отвечая на его вопрос. – Кроме того, по доверенности, полученной от вас, я имела полное право продать его без вашего участия.

Установилось минутное молчание. Затем С. сказала:

– После вычета долга муниципалитету, зарплаты госпожи Л. (управляющей домом) и моих комиссионных осталась сумма в размере 120 тысяч долларов для выплаты владельцам. Доля семьи Рабинович – 60 тысяч долларов. Встретимся завтра утром в банке, я перечислю вам деньги. До свидания.

Тем самым она дала нам понять, что встреча окончена и что она не собирается вступать с нами в споры и давать какие-либо объяснения. Мы встали и вышли. Шестьдесят тысяч. Тридцать тысяч брату и тридцать тысяч мне. За дом, в котором, может быть, восемьдесят квартир, а то и больше.

Нам было ясно, что нас ограбили среди бела дня. Тот факт, что С. подписала договор с покупателем днем раньше, хотя и знала, что мы уже находимся в Риге, говорит сам за себя. Представленный нам договор был, без сомнения, фиктивным, а настоящая сумма перешла из рук покупателя в руки госпожи С. либо по другому договору, либо просто по договоренности, наличными. Это выгодно для обеих сторон: она получает крупную сумму за дом, а он платит меньше налогов.

Именно этого мы и опасались, но не смогли помешать обману. Только если бы кто-то из нас жил в Риге на протяжении какого-то периода и сам вел переговоры с покупателями, мы получили бы сумму, соответствующую реальной стоимости дома. Но кто хотел оставить свой дом и жить в Риге?