Михаил Каратеев - Русь и Орда

Разумеется, Иван Васильевич Вельяминов очутился в Орде не случайно, и трудно сомневаться в том, что это покушение затевалось с согласия Мамая, а может быть, и по его прямому наущению. Иначе отравитель едва ли мог бы путешествовать в обозе татарского войска.

Боярин Вельяминов, деятельно помогавший Тверскому князю в его борьбе с Дмитрием и уже три года тому назад уличенный в предательстве, с тех пор скрывался. Но Дмитрий Иванович, не злопамятный по натуре и поглощенный другими делами, не прилагал особых усилий к поимке изменника. Однако этот случай исчерпал его терпение: на всех дорогах, ведущих из Орды на Русь, было установлено наблюдение за проезжающими, а по русским городам разосланы люди, знающие Ивана Вельяминова в лицо, с приказанием схватить его, как только он будет обнаружен. Но на след его долго не удавалось напасть: среди купечества у боярина было немало пособников, помогавших ему скрываться.

Только в конце лета 1379 года Вельяминов, по словам летописца, был «взят хитростию» в городе Серпухове и привезен в Москву. Несколько дней спустя, по повелению великого князя, ему была отрублена голова.

В истории Руси это была первая публичная казнь, и на москвичей она произвела тяжкое впечатление. Иван Васильевич был так красив и принял смерть с таким достоинством и бесстрашием, что многие отказывались верить в его виновность. Летописец так повествует об этом событии: «Того же лета, августа в тридцатый день, на память святого мученика Филикса, во вторник до обеда, убьен бысть Иван Васильев, сын тысяцкого Вельяминова, мечом бысть потят на Кучковом поле у города Москвы, повелением князя великого Дмитрея Ивановичя. И бе множество народа стояще и мнози прослезишася о нем и опечалишеся о красе его и о величествии его» [325] Полное собрание русских летописей. Т. 2, 18. .

Пособник Вельяминова, купец Некомат Сурожанин, был пойман и казнен четыре года спустя.

Пока на Руси происходили все эти события, крупные сдвиги совершались также в соседней Литве. Великий князь Ягайло, продолжая политику своего отца, стремился к новым захватам русских земель, но теперь его собственных сил было для этого недостаточно, тем более что на престоле он чувствовал себя не очень прочно. Не гнушаясь в отношениях с подчиненными ему князьями ни обманом, ни коварством, он восстановил против себя своего могущественного дядю, князя Кейстута, человека рыцарски благородного и пользовавшегося в Литве всенародной любовью и популярностью; старшие братья тоже считали себя обиженными завещанием отца и едва терпели над собой власть младшего, а часто и вовсе отказывали ему в повиновении. Все это толкнуло Ягайлу на сближение с Тевтонским орденом, которому он предложил совместный поход на Москву, надеясь путем новых завоеваний упрочнить свою власть и укрепить пошатнувшееся государственное единство Литовского княжества.

Но расчеты его оказались ошибочными. В Литве ненавидели тевтонских рыцарей, с неслыханной жестокостью насаждавших здесь христианство и грабивших народ, а потому союз с ними окончательно восстановил против Ягайло недовольных князей. В частности, он послужил поводом к отъезду из Литвы старшего Ольгердовича — князя Андрея Полоцкого, который явившись на Русь и поцеловав крест Московскому великому князю, получил при его помощи княжение во Пскове.

Осведомленный в намереньях Ягайлы, Дмитрий Иванович не стал ожидать, пока он столкуется с орденом, а с обычной своей решительностью в конце 1379 года сам послал на Литву большое войско под начальством князей Владимира Серпуховского, Боброка-Волынского и Андрея Полоцкого. Войско это победно вторгнулось в Новгород-Северскую землю, захватило город Стародуб (черниговский), а оттуда двинулось на Трубчевск и Брянск. Княживший здесь Дмитрий Ольгердович, также недовольный Ягайлой, сдал свои города без сопротивления и, подобно старшему своему брату Андрею, вместе с дружиной и многими боярами перешел на службу к великому князю Московскому, который, как гласит летопись, «принял его с честью великою и многою любовью и даждь ему град Переяславль-Залесский, со всеми его пошлинами» [326] Троицкая летопись. .

Весною следующего года Дмитрий Иванович все захваченные у Литвы города оставил. Этим походом он хотел лишь устрашить Ягайлу, показав ему как силу Москвы, так и непрочность его собственного государства. Но начинать серьезную войну с Литвой он сейчас не хотел и не мог, так как хорошо понимал, что Мамай не простит ему своего поражения на Воже и что надо быть готовым к отражению нового татарского нашествия на Русь.

А слухи, приходившие из Орды, день ото дня становились тревожнее. Осенью 1379 года внезапно умер, очевидно, от отравления, хан Магомет-Султан, ставленник Мамая, и последний провозгласил себя великим ханом Золотой Орды. Всю зиму он усиленно собирал войска и летом 1380 года с ордой, насчитывающей несколько сот тысяч человек, вышел на кочевку к берегам реки Воронежа, у самых рубежей Руси.

В Орде всегда проживало достаточно русских людей — купцов, духовенства и пленников, среди которых были и соглядатаи Дмитрия. Уже раннею весною от них стали приходить вести о том, что Мамай готовится к походу и собрал небывалое по численности войско. Впрочем, Мамай и не старался скрыть этих приготовлений: он был слишком уверен в своей силе и потому действовал в открытую.

А силу сплотил он и впрямь огромную. На землях подвластной ему Орды в войско были согнаны все мужчины, способные держать оружие. Когда его спросили, какую часть земледельцев следует оставить, чтобы Орда была обеспечена хлебом, он ответил:

— Мне нужны воины, а не пахари. В этом году никто не должен работать на своем поле: хлеб для нас посеяли на Руси!