Сергей Мильшин - Волхв

Князь вернулся с охоты не в духе. В такие минуты челядь старалась не встречаться на его пути. Разгулявшаяся непогодь не позволила ему завершить испытание молодого рарога. Сокол оставил двойственное впечатление. Вроде и неплохо для первого серьезного княжеского выезда, но в то же время полностью не показал всего, чему учили. А, может, если бы не ураган, он бы еще исправил первые ошибки, в целом свойственные начинающим охотникам. Владислав устало опустился на мягкую лавку в дорожной комнате терема. Князь не умел сердиться по пустякам и не любил строить из себя раздраженного барина, даже если на душе на самом деле было погано. Как сейчас. На челядь он, бывало, ругался, это правда, но больше так, будто роль играл. Злости на подневольных людей не было, и не один обруганный слуга ничего более, кроме сердитых слов барина не получал. Они это знали, но и выслушивать ругань, хоть и больше ритуальную, никто особо не стремился. Потому-то князь, пару раз прокричав в пустынный коридор: «смерд», так и не дождался услужливого топота по гладким доскам пола. Крякнув, он сам потянулся к сапогам, смирившись с мыслью, что тугую обувь стягивать придется самому.

Кое-как справившись с сапогами, он поднялся и побрел босиком в другую часть терема.

Комнаты сына находились в западном приделе. Неспешно доковыляв до них по пустынному терему и не встретив по дороге ни одного домочадца, князь толкнул нужную дверь. И отвернулся. Картина, которой он стал невольным свидетелем, ему не понравилась. Сам князь был избран на должность из воевод, к тому времени уже женатый, себе такие вольности не позволял.

Рядом пропорхнула девка из челяди, не поднимая глаз. Невольно Владислав покосился на нее. Щеки огнем горят, губы обкусаны, но хороша! Вкус у Любояра, надо признать, отменный. В отца вырос. Князь тоже лучшую девку в Коломнах взял в свое время. Владислав вспомнил о родном селе жены и поморщился. Как не хочется идти на родичей Всенежи с мечом и красным петухом. Не говоря уже о том, как она, узнав в Нави, или по-новому в раю, он не сомневался, что только там ее место, будет его ругать, и это сильно мягко сказано. Супруга, которую князь потерял пару лет назад при родах второго невыжившего дитя, снилась ему частенько. Он никому о том не рассказывал, но свои дела старался править в соответствии с ее одобрением или не одобрением, так, будто она была жива. Сын понял это по-своему:

— Бать, да мы это… просто сидели тут…

— Ладно, сидели они… — Владислав захлопнул за собой дверь и прошел в комнату мимо смущенного Любояра. — Разговор у меня к тебе.

Сын постарался затушить неудобство чересчур внимательным взглядом. Он повернулся вслед за отцом и закинул ногу на ногу. Князь помолчал, раздумывая с чего начать.

— Не с кем мне больше посоветоваться, Алексей, — он устало присел на стул рядом. — Вроде советчиков полно, а довериться некому. Не знаю, что делать…

— А что, батя, случилось?

— Да, нет, пока не случилось. Мать мне твоя снится часто. То ругает меня — причем за дело, сам знаю — неверно поступил, то по голове гладит, как ребеночка малого, и так мне это приятно. Спросил ее как-то, где она сейчас, в Нави, или в раю.

— И что сказала?

— Ничего не сказала, только серьезная стала и пальцем погрозила.

— Как она там?

— По-моему, хорошо ей там и понятно все, где правда, где кривда. Не то, что нам здесь, где у каждого своя правда, и все свой интерес стараются навязать. Бронислав по-своему гутарит — не трогай родичей, Никифор другое толкует — иди на Коломны, накажи староверов, чтоб другим неповадно было. Они ведь недавно попов выгнали, метлами выметали из села, — Князь невольно усмехнулся, представив улепетывающих священников с задранными рясами. — Так теперь Никифор и этот, его приказчик на вроде на колдуна вельми похожий, гром и молнии мечут. Говорят, что того, мол, Господь требует. А я вот не уверен, что требует. Где это написано, что надо своих — русичей насильничать. Да и село-то не простое — Коломны — материна Родина. Как представлю, что она мне опосля на это скажет — оторопь берет. Не простит же.

— Батя, а ты не ходи на Коломны, на другое село ополчись, ну вот хотя бы на Ураевку. Оно, конечно, поменьше, но храм там стоит Сварогу, хотя волхва ихнего, слышал я, Ярькины недавно порубили. И Никифор довольный будет, и родовое село не тронем. Так что думаешь?

Владислав сложил руки на груди и мрачно отвернулся к окну. В комнате стало так тихо, что Любояр услышал, как скребется мышка где-то за стенкой. «Надо служке сказать, чтоб кошку у меня заперла».

— Думаю, если Никифор и успокоится, то ненадолго. Коломны ему поперек горла стали, после того, как с его попами так-то, вениками. Язычники поганые! — князь неожиданно ругнулся и повернулся к сыну сердитым лицом. — Нет, надо выжигать крамолу, каленым железом выжигать. Чтобы неповадно было другим. А то совсем распустились, — князь прижал палец к губам и подмигнул сыну.

Тот сразу все понял. Даже в родном тереме нельзя было отделаться от подслухаев. «Видно, батя что-то почувствовал. Не зря его еще в детстве называли ведуном. Правду бабка рассказывала, что-то такое умеет отец».

В коридоре послышались тяжелые шаги, и дверь стремительно распахнулась. На пороге стоял Никифор. Он мрачно глянул на наследника, перевел взгляд на князя и, выдавив улыбку вежливости на грубом в глубоких складках лице, склонил почти лысую голову лишь с легким пушком по окружности в легком поклоне.

— Заходи уж, раз пришел.

Протоиерей шагнул в светелку и плюхнулся на свободный стул у стола.

— Здрав будь, княже. Как прошла охота?

— Ну, ну… Никифор, говори, что надо. Не за этим же ты пришел, знаю.

Тот отвернулся в сторону:

— Прав ты. Не за этим. Только разговор у меня к тебе не для лишних ушей.

Князь шагнул к середине светлицы, остановился и упер руки в боки:

— Ты говори, говори, да не заговаривайся. С каких это пор княжий наследник стал лишним в своем доме.

Никифор тряхнул подолом и тоже поднялся:

— Не гневись, князь. Только давно ли Алексий, или Любояр, как ты, знаю, несмотря на крещение, зовешь его, стал наследником? Если на церковь в делах своих опираться не будешь, то и мы не помощники тебе — пусть не вече князя постаринке люд выбирает. Завтра же и объявлю в храме, мол, князь решил старый обычай возродить — выборы. А там кого гражане приведут в хоромы, еще неизвестно.

Князь заложил руки за спину и перекатился с носка на пятку:

— Алексей, выйди.

Сын поднялся и, кинув на священника сердитый взгляд, не торопясь, побрел из комнаты. Дождавшись, когда за ним закроется дверь, Владислав подошел вплотную к Никифору:

— Угрожать вздумал?

— Что ты, княже, и не думал, — он вскинул лицо, — а вообще, я так думаю, нет нам смысла в разные дудки петь. Под одним Богом и Роком ходим. Дороги наши в одну сторону идут. Так зачем же путникам ругаться?