Сергей Мильшин - Волхв

За околицей, пропитанной густым смолистым ароматом, за последним домом, поменьше и попроще других, начинался ядреный сосновый бор. Старики подошли к первым высоченным деревьям. Здесь дорога заканчивалась и в лес убегала узкая натоптанная тропка. Прежде чем повернуть назад, они решили присесть на взгорке — отдохнуть в тени. И тут их кто-то окликнул:

— Здравы буде, странники. — Голос раздался неожиданно, и они даже слегка вздрогнули.

Калики обернулись. На них смотрел примерно их ровесник — старик с густой благообразной бородой в коротком жупане и лаптях. Он опирался на высокий посох, украшенный резьбой, умные глаза глядели с прищуром, словно он собирался улыбнуться, но почему-то сдерживался.

— И ты здрав будь, человече. — Старики развернулись и слегка кивнули.

— Кого-то ищете?

Креслав изучающе смерил взглядом старика:

— Странствуем по воле Божьей.

Их собеседник словно расслабился и наконец улыбнулся. Улыбка вышла светлая и примиряющая.

— Я тоже, други, такой же. Вот завела дорога в Коломны. Добрые люди не бросили на улице, приютили, — он кивнул на ворота крайнего дома. — Поживу немного и дальше пойду. Благодарствую Исуса, сына господа нашего, — он скромно перекрестился и подошел поближе. — Вы присесть, кажется, собирались. Давайте посидим, что-то жарко стало.

— Добре, присядем.

Старики, покряхтывая, расселись на взгорке, укрытом от солнечных лучей густой сосновой зеленью, посохи уложили рядом.

— А ты, никак, Сергий, — Ставер выглядел в прямом разрезе рубахи кончик креста. — Нам про тебя говорили.

— Говорили и ладно, ну, хоть не ругали сильно?

— Наоборот, хвалили.

— Людям я плохо не делаю, и они мне тем же отвечают.

— Это ты верно сказал. Только вот не все христиане, так как ты, считают. Некоторые нас, староверов, и в люди не записывают. На вроде собак мы для них.

Сергий опустил голову и вздохнул:

— Это беда веры христовой. Она мне душу жжёт и силы отнимает. Люди своим слабым умом, отягощенные грехами тяжкими, пытаются свет истины познать, а того не ведают, что только отягощают вину свою перед Господом. Не знают они, что у него там нет христиан и староверов, а только хорошие и плохие люди.

Креслав заинтересованно полуобернулся к Сергию, из-за него выглянул изумленный Ставер и испытывающе уставился на старика: не врет ли? Но взгляд Сергия был таким спокойным и чистым, что он тут же устыдился собственной подозрительности.

— Чудно слышать такие речи от христианина. Как ты среди своих-то уживаешься с такими мыслями?

Сергий поднял глаза и помолчал, разглядывая заплот крайнего дома:

— А я и не уживаюсь.

— И много вас таких, кто также считает? — Креслав внимательно следил за его глазами. Они задумчиво с легкой горечью смотрели в одну точку и чуть-чуть слезились. Старовер опустил взгляд и вздохнул. — Поди, ты один такой?

— Я не один, много нас, тех, кто настоящие слова Христа знают. А не те, что в евангелиях записаны. Хотя и там много истинного.

— А что он что-то другое говорил?

— Говорил. Многое по-другому. А из того, что в книгах священных до нас дошло, не вычеркнули… Например, он говорил не ходить с проповедью на северные народы. Они в правде живут, только для сынов Сима его слова были. Но они пошли, сами ничего из его учения не поняли, или поняли, но так, как самим выгодно было. Так нам и донесли. Никогда Христос не говорил «Блаженные нищие духом» или «Подставь правую щеку, коли ударили по левой». Он был волхв высшего посвящения, и учение его ведам не противоречит, скорее дополняет.

— Ты и веды знаешь?

— Давно живу, многое слышал и читал.

— Глаголицей?

— И глаголицей, и рунами, и резами, и той переиначенной русской азбукой, что монахи болгарские сотворили.

— А ей-то что читать? Все книги по нашему старому писаны…

— Уже не все. Старые книги, где память наша, предками — богами сохраненная, сжигаются, новые пишутся. Через годы не останется старых книг с правдой, до потомков наших дойдут только их летописи — с кривдой.

Ставер почесал затылок:

— Интересный ты дедок.

— Какой есть, — Сергий снова улыбнулся и словно светлей вокруг стало. — Как вас звать-величать-то, добрые гои? А то меня вы знаете, а я вас нет?

— Товарища моего Ставер зовут, а я Креслав. — Старовер неловко поклонился сидя.

Товарищ его поддержал, Сергий поклон возвратил:

— И вы интересные дедки. Одни имена у вас чего стоят.

— А чего имена? — не понял Ставер.

— Ну, вот ты Ставер, правильно?

— Ну.

— То есть вере сто крат верен.

— Ну, так, так-то не тайна.

— Это у вас, староверов, не тайна, а у нас христиан имена-то русские не в почете. Скоро все и забудут, что они значат. Все Андреи да Алексеи.

— И Сергии, — хмыкнул Ставер.

— Нет, Сергий — это наше исконное имя, Се Р Гой, то есть это великий гой. Просто оно побывало в пользовании у гораков, и к нам таким вот исковерканным вернулось. А они его у наших родов взяли — у пеласгов. Слышали таких?

— Про пеласгов мы слыхали, то наши родичи были, — степенно ответил Креслав.

— Верно, а ты, значит, Креслав — по-нашему выходит кресс — огонь славящий, сварожича сына по-другому. Так?

— Так.

— Хорошие имена. Настоящие, русские и… христианские.

— Какие-такие христианские? Оскорбить нас хочешь? — Ставер насупился.

— Верно вам говорю, он — Христос по-русски говорил. И если бы его сейчас сюда занесло, и вы и я поняли бы его покойно. Как и он нас.

— Откуда знаешь, — спокойно поинтересовался Креслав. — Сказал кто?

Сергий приподнял посох и показал пальцем на узор в виде словесной вязи глаголицей:

— Вот, здесь надпись, мной переписанная из древней книги. Если грамотные, читайте сами.

Креслав, не скрывая любопытства, принял посох из рук Сергия. Заметив, куда показывал христианин, откинул его от себя и, дальнозорко щурясь, приник взглядом и зашевелил губами. Через плечо читал надпись Ставер. Сергий терпеливо ждал, слегка улыбаясь.

— Ну, что? — он увидел, что они почти одновременно закончили. — Как, убедились?

Креслав повертел посох, разглядывая его с других сторон:

— И много у тебя тут еще такого, — он задумался на пару сигов, — необычного?

Старый христианин протянул руку к посоху. Получив его, опустил рядом на землю:

— Есть кое-что. Но немного. Основное знание в книгах хранится.

Креслав выглянул из-за товарища:

— А где же эти книги? Вот бы глянуть одним глазком.

Сергий кротко улыбнулся:

— Книги в надежном месте. Верный человек хранит.

— Из ваших или из наших?

— Из ваших, из ваших, но такой человек, что нему все доверяют, — христианин мягко переложил посох на колени. — Но то не моя тайна. Но вы мне так и не сказали, куда путь держите, — он умело перевел тему.