Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том I

— Я помню, Раймонд, что рассказывали в Европе о необходимости защищать восточных христиан, — сказал потрясённый Гуго, — плели множество небылиц и на преувеличения не скупились, но этой страшной правды не знал никто. Когда вы узнали всё это?

— Когда взяли Антиохию, а потом разбили Кербогу, мы ещё долго там жили. Многие крестоносцы вообще не хотели идти на Иерусалим, уже насытив свою жажду подвигов. А так же жажду золота и земельных приобретений. Например, у норманов Боэмунда, который стал князем Антиохийским, и так уже всё было хорошо. А нищие рыцари-крестоносцы, жаждавшие пострадать за Христа, претерпели уже столько бед и лишений, что и эта жажда страданий тоже была утолена. Вот тут-то и начали приходить в Антиохию вести из Иерусалима, дышавшие кошмарной достоверностью. Помню, я сам опрашивал иерусалимских беглецов. Среди них были чудом выжившие паломники, которые теперь возвращались на родину и местные христиане из арабов и армян. Я сравнивал их рассказы. При различии в деталях, они не противоречили в главном и больше уже не вызывало сомнений — в Иерусалиме творятся страшные надругательства над верой христианской. А мы, рыцари-крестоносцы, уже успевшие хорошо отдохнуть и откормиться в Антиохии, были прекрасно вооружены, являли собой грозную боевую силу, но пребывали в неге и праздности. Сердца лучших, самых благородных крестоносцев воспламенились священной ненавистью к врагам Христовым. Наши души вновь испытывали жажду освобождения Гроба Господня. Мы уже видели себя грозными защитниками христиан, претерпевающих нечеловеческие мучения. Начавший затухать священный порыв крестового похода, снова вспыхнул, словно пламя, раздутое дыханьем Божьим. Мы жаждали прославления имени Христова, мы не сомневались, что нашими руками Господь сотворит великое вселенское торжество христианства. Слава Богу, у нас был вождь, достойный этой великой задачи — герцог Годфруа — не чета иным вождям, озабоченным лишь обретением тщетной славы и бренных богатств. Если бы не Годфруа, Иерусалим, возможно, и до сих пор стонал бы под гнётом неверных. Голос маленьких людей, вроде меня, в совете вождей был не особо слышен, но великому лотарингцу оказалось по силам поднять и сплотить воинство Христово на продолжение крестового похода.

Разбив лагерь под стенами Иерусалима, мы быстро поняли, что одного лишь воодушевления недостаточно для того, чтобы взять этот прекрасно укреплённый город. Сюда пришли около 40 тысяч христиан, но более половины из них не имели к войску никакого отношения — женщины, старики, дети. Их захватил и увлёк с нами единый порыв религиозного воодушевления. Эти бедняги не имели никакой надежды разжиться на взятии Иерусалима, прекрасно зная, что вся возможная боевая добыча достанется воинам, но они мечтали об иной добыче — духовной. Наши несчастные и совершенно беспомощные бедняки мечтали обогатиться счастьем освобождения Святого Града. Разве могли мы препятствовать их великому духовному порыву, если сами были охвачены теми же чувствами? Но для войска эта разношёрстная толпа представляла большую обузу. Мы вынуждены были о них заботиться, тратить на них драгоценную воду и провиант, которых и воинам не хватало.

Между тем, воинов было не более 12 тысяч, а рыцарей среди них — 1200 — всё что осталось от полумиллионного войска, некогда покинувшего Европу. В Иерусалиме, по нашим данным, засело не менее 40 тысяч хорошо вооружённого войска, да ещё десятки тысяч гражданских. В укреплённом городе гражданское население всегда можно эффективно использовать на оборонительных работах, а в лагере осаждающих гражданские почти бесполезны.

Вы представляете, юноши, какая задача перед нами встала? Совершенно нереальная задача. Для штурма хорошо укреплённого города надо иметь численное превосходство над гарнизоном хотя бы в пару раз, а тут всё было наоборот — осаждённые превосходили нас числом по крайней мере в три раза. Нам оставалось уповать лишь на помощь Божью, а она всё не приходила. Выяснилось, что в окрестностях Иерусалима почти нет леса для строительства осадных орудий, без которых штурм был невозможен. Наши разъезды, совершая рейды по ближайшим селениям, вступали в бой буквально за каждое бревно, какое им удавалось найти, но в этих экспедициях людей погибало куда больше, чем было обретено брёвен. Мы, осаждавшие, сами находились в осаде, со всех сторон окружённые врагами, которые не решались нападать на наше войско, но охотно уничтожали разъезды и отравляли колодцы в окрестностях. Даже знатные бароны под Иерусалимом вынуждены были пить вместо воды такую омерзительную жидкость, какой в иное время побрезговал бы последний нищий.

О, если бы вы видели рыцарей, умирающих от жажды и отдающих своим боевым коням последние глотки воды! Без коня рыцарь превращается в ничто, но дело не только в этом. Кони — наши боевые друзья, не раз спасавшие нам жизнь. При этом, страшный для врага боевой конь перед своим хозяином совершенно беззащитен, ничего не может у него потребовать. И благородные рыцари готовы были умножать свои страдания, лишь бы облегчить муки четвероногих друзей. Наконец, по лагерю вышел приказ: воду — только людям. На штурме кони были бесполезны и, спасая их, мы погубили бы великое дело освобождения Святого Града. Рыцари подчинились приказу, потому что понимали его разумность, и рыдали над умирающими конями.

От массового падежа коней, от протухшей, а порою — отравленной трупным ядом воды, в лагере начались заразные болезни. Люди умирали один за другим, войско, и без того не особо большое, таяло на глазах. А брёвен было по прежнему недостаточно для строительства настоящих осадных башен. Мы были близки к отчаянью. Стало очевидно, что все мы умрём гораздо раньше, чем успеем построить хотя бы одну башню. Священники объявили общее покаяние. В слезах мы громко каялись во всех своих грехах, порою — вслух и принародно — никто больше не стыдился людей, всем было стыдно лишь перед Богом. Мы, считавшие себя великим Христовым воинством, теперь до глубины души почувствовали, что мы всего лишь сброд отвратительных грешников, и только поэтому Господь отверг наше стремление освободить Святой Град. Нет, смерти не боялись, каждый был готов умереть за Христа, отправляясь в поход. Но всех ужасала мысль, что мы все просто передохнем под стенами Иерусалима, как стадо заражённых тварей, навеки опозорив свои христианские имена. Никто не сомневался — спасение теперь лишь в покаянии. Если Господь примет наше покаяние — помощь придёт. Неизвестно откуда, но придёт.

И помощь пришла! Храбрые генуэзцы прорвались к Яффе. Их флот привёз строевой лес в количестве вполне достаточном для строительства осадных башен, привёз провиант, стало полегче с водой. Болезни в лагере не прекращались и люди по-прежнему умирали, но теперь их смерть становилась осмысленной, они знали, что умирают прощёнными. Если Господь послал помощь, значит. Он благосклонно принял их покаяние.