Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том I

Голосом господина Божьей милостью он отдал последнее распоряжение:

— Сейчас вы откроете ворота. Я выйду. Вы немедленно закроете ворота за моей спиной.

Слуги опешили и растерялись, но слов, произнесённых голосом природного повелителя, ослушаться не посмели.

Ворота с лязгом захлопнулись за его спиной. В одиночестве, исполненном несказанного величия, он стоял на мосту через ров в развевающемся белом плаще. За его спиной был родовой замок, перед лицом — приближающаяся вражеская армия. Юноша вдруг ощутил такую уверенность в себе и такую внутреннюю силу, как будто в одиночку и без оружия защитить свой замок ему было не сложнее, чем в детстве — ящик с игрушками.

Враги подступили вплотную ко рву. Впереди — заметно нервный Гийом на хорошем коне.

— Я слушаю тебя, брат мой Гийом, — сказал юноша так, как будто король с трона обращался к одному из своих вассалов.

Гийом нервничал, потому что не понимал смысла происходящего. И всё-таки, запинаясь и заикаясь, он выпалил заранее заготовленную тираду:

— Ты не достоин владеть замком нашего отца. Ты — сумасшедший, это знают все. Бог лишил тебя разума. Хозяином буду я.

Гийом говорил, не слезая с коня. Ему хотелось чувствовать себя выше брата, который вскоре будет окончательно повергнут. На белый плащ было направлено не меньше десяти арбалетов. Гийом подумал: «Хорошо бы кто-нибудь из сержантов случайно выстрелил и прикончил этого благодушного дурака. Сержанта я вздёрнул бы, а моё право на наследство тот час стало бы совершенно законным». Но никто из сержантов не выстрелил. Юный хозяин выжидал время, словно давая возможность его пристрелить, если такой замысел есть, а потом с равнодушной и немного насмешливой улыбкой сказал:

— Если ты хочешь быть хозяином, Гийом, к этому нет никаких препятствий. Считай, что всё принадлежавшее нашему отцу уже твоё.

Юноша повернулся спиной к брату, поднял голову и твердо сказал:

— Властью данной мне Богом по праву первородства объявляю, что ваш хозяин отныне — мессир Гийом. Откройте ворота и впустите в замок его людей.

Повисло гробовое молчание. Ни защитники замка, ни люди Гийома не издали ни одного звука. Юноша повторил:

— Повелеваю немедленно открыть ворота.

Секунд через десять ворота с лязгом и скрипом начали медленно открываться. Гийом, не способный поверить ни ушам, ни глазам неуверенно спросил:

— Неужели ты будешь служить мне?

— Нет, Гийом, этой твоей мечте не суждено исполниться. Если я не хочу быть твоим господином, то слугой — и подавно. И я не брат тебе отныне. Прощай. Ты больше никогда меня не увидишь.

Юноша сошёл с моста и двинулся прямо на людей Гийома, как будто это были всего лишь тени. Все с почтительным поклоном расступились. А он шёл по прямой всё больше удаляясь от замка. Вдруг за его спиной раздался крик:

— Постойте, мой господин, постойте же!

Он обернулся. Его догонял, изнемогая от одышки, самый верный и преданный оруженосец — Жак. Он был в лёгких доспехах, с коротким мечём и арбалетом за спиной — с чем стоял на стене, готовый к бою. Когда его господин остановился и с ироничной улыбкой посмотрел на него, оруженосец торжественно изрёк:

— Куда бы вы не направились, мессир, я пойду с вами и ни за что не оставлю вас одного.

— Но тебе нельзя со мной, Жак. Я иду в монастырь. Я решил стать монахом. А у тебя, насколько я понимаю, такого намеренья нет?

— В монастырь, так в монастырь. Я с вами, мессир.

— Ты, кажется, говоришь, не думая. Зачем монаху оруженосец?

— А мне не надо думать, мессир. Мне это ни к чему. Ещё год назад я поклялся Господу и Его Пречистой Матери, что никогда и ни за что вас не покину. С того самого времени, как вы спасли от голодной смерти моих родителей, братьев и сестёр, моя жизнь полностью принадлежит вам. Даже если бы вы отправились в преисподнюю, я и то последовал бы за вами. А своим поспешным удалением вы чуть не сделали из меня клятвопреступника. Но Господь не покидает меня, и я успел вас догнать. В какой монастырь вы направляетесь?

— Не знаю. Решил идти прямо до тех пор, пока не встретится какая-нибудь обитель.

— А как вы стали бы один ночевать в лесу? Дикие звери, разбойники. Подумать страшно!

— Ты, видимо, всё никак не хочешь понять, Жак, что я решил посвятить свою жизнь Господу. Мне нечего бояться. Если я погибну в лесу, значит моя жертва неугодна Богу. Решение стать монахом пришло ко мне не вдруг, я шёл к нему давно. Я готов. А ты? Не можешь же ты сейчас в один миг принять такое серьёзное решение.

— Пока вы идёте по лесу — вы ещё не монах. Вам нужен сопровождающий. Когда вы придёте в обитель — видно будет. Я могу наняться к монахам работником. Может быть, стану послушником. У меня ещё будет время принять решение.

Юный господин в очередной раз подивился житейской мудрости крестьян. Далеко не каждый рыцарь был способен мыслить столь же ясно, последовательно и быстро. Тепло улыбнувшись он сказал:

— Ну что ж. Говоришь здраво. Делать тебя клятвопреступником я, конечно же, не хочу. С Богом в путь.

Они шли до заката. Выбрали для ночлега поляну. Жак нарубил сушняка и развёл костёр. Потом нарубил мягких еловых лап и устроил ложе для своего господина. Куда-то удалившись, вскоре вернулся с зайцем, которого подстрелил из арбалета. Быстро приготовил его на вертеле, накормил господина, сам перекусил тем, что осталось, потом принёс в своей лёгкой каске воды из ручья. Они напились. Юный господин блаженствовал, ощущая никогда ранее не изведанное им чувство внутренней свободы. Потом подумал про Жака: «Мальчишке всего ещё 17 лет. Он не женат. Его родственников-крестьян я обеспечил. Жак всегда отличался большой набожностью. Монах из него мог бы получиться получше, чем из меня».

Тревоги минувшего дня, сытная еда и расслабляющее ощущение блаженства сделали своё дело — его необоримо повело в сон. С трудом удерживая веки, норовившие закрыться, он спросил Жака:

— А для себя ты почему лежанку не сделал?

— Мне нельзя спать, мессир. Я буду охранять ваш покой.

— Жак, обязательно разбуди меня после полуночи. Я тебя сменю, чтобы ты тоже отдохнул, — последние слова он сказал уже сквозь сон.

Ещё не открыв глаза, он почувствовал, что рассвело. Весело щебетали птицы, словно приветствуя его новую жизнь. Он чувствовал себя совершенно счастливым. Сразу же вскочил на ноги, как и все счастливые люди, не желая ни одной лишней минуты пребывать в состоянии неподвижности. И тут случилось маленькое чудо, переполнившее чашу его счастья: рядом с Жаком у потухшего костра на старом трухлявом бревне сидел благообразный старец в серой монашеской сутане. Увидев, что юноша проснулся, старец улыбнулся широко и сладко, продемонстрировав гнилые обломки зубов: