Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том II

— Серьёзных ранений нет? — спросил, наконец, рыцарь.

— Не знаю, — пожал плечам Ставров.

— Позволь, я посмотрю.

— Рыцарь внимательно осмотрел раны офицера на левом плече и в боку.

— Пустяки, — удовлетворительно заключил он. — Только кожа разрезана. Чем бы перевязать?

— В сумке, — равнодушно обронил офицер.

Рыцарь порылся в сумке Ставрова, извлёк бинт, распаковал, удивлённо повертел в руках и восхищённо покачал головой:

— Какой удивительный перевязочный материал.

— Обычный бинт.

— Для вас, может быть, и обычный, а у нас такого не было — тонкий, прочный, ложится, наверное, хорошо. Сейчас попробуем, — рыцарь начал перевязывать Ставрова. — Да, замечательно ложится, — рыцарь опять улыбнулся очаровательной детской улыбкой. Он закончил перевязку в считанные минуты. Его пальцы орудовали так ловко, быстро и сноровисто, как будто он всю жизнь только и делал, что перевязывал раненных бойцов.

Они присели рядом на тёплые камни. Ставров обернулся к рыцарю и глухо спросил:

— Водки хочешь? Возьми у меня в сумке фляжку.

— Водки? Что это?

— Ты, вроде, по-русски говоришь, а что такое водка не знаешь? — Ставров усмехнулся не особо вежливо.

— Я говорю по-русски первый раз в жизни.

— Неплохо у тебя получается для первого раза — чисто, без акцента, — Ставров почему-то ничему не удивлялся. — И какой язык для тебя родной?

— Лингва франка. Прости, брат, я не представился. Командор тамплиеров Эмери д Арвиль. Погиб в битве под Ла-Форби в 1244 году.

— Вона как. Значит, ты — призрак?

— Сам ты призрак. Может быть, хочешь вложить персты в мои раны?

— Персты? В раны? Водки хочу.

— А кто тебе запрещает? Доставай свою водку. Да объясни, что это такое.

— Водка, брат, — Ставров достал флягу, — наиполезнейший продукт. Национальный русский напиток. Душу лечит, мозги на место ставит, если, конечно, употреблять её с осторожностью.

— Понял, — широко улыбнулся рыцарь. — Водка — это ваше вино.

— Только раза в три покрепче вина.

— Да ты что? Вот это пойло!

Они дружно рассмеялись, словно старые друзья. Ставров налил себе стаканчик и опрокинул. Налил рыцарю. И тот опрокинул.

— Ну как? — поинтересовался Ставров.

— Вкус непривычный. А как действует — не знаю. На меня это теперь не действует.

Ставров опрокинул ещё полсотни грамм. Тепло разлилось по всему телу, напряжение схлынуло. В ущелье пришла ночь, но темнота была ласковой и уютной. Рядом с таинственным гостем было хорошо и спокойно на душе. Выдержав паузу, Ставров размеренно спросил:

— Ну рассказывай, дорогой, кто ты есть и как сюда попал. А то я что-то не въехал насчёт тамплиеров. Насчёт того, что ты давно погиб, тоже не вполне понятно.

— Когда-то очень давно я был командором Ордена рыцарей Христа и Храма. Мы сражались с неверными в Палестине, защищали Гроб Господень. Потом мне покалечили в бою правую руку, я вернулся на Родину, во Францию. Занимался финансами Ордена и по финансовым делам вскоре вновь отправился в Иерусалим. Как раз в это время на Иерусалим нагрянули хорезмийцы — мы вновь потеряли Святой Град. Палестинские бароны и рыцарские Ордена собирали все возможные силы, чтобы дать отпор хорезмийцам. Тут уж и я, калека, вновь взялся за меч, я не так уж плохо держал его в левой руке. Под Ла-Форби крестоносцы потерпели страшное поражение, почти все рыцари-тамплиеры были убиты, и я в том числе. При жизни у меня было много грехов, и я не считал себя достойным Царства Небесного, но Господь всё-таки взял меня к себе. На Небесах много воинов, и тамплиеры тоже есть. Теперь мы служим Господу нашему Иисусу Христу вместе с ангелами. С некоторыми ангелами я очень подружился. Они рассказали мне про древнюю битву с полчищами Люцифера, с теми ангелами, которые изменили Богу и стали демонами. Это было страшное побоище. Наши во главе с Архангелом Михаилом победили. А теперь мы вместе — и ангелы, и люди, которые сражались во славу Божию.

Ставров почему-то не усомнился ни в одном слове из того, что услышал. Это было странно для человека, равнодушного к религии. Ему помогло то, что он всегда ненавидел ложь и безошибочно определял даже малейшие её проявления, а в словах небесного рыцаря он не почувствовал ни тени лжи, каждое тамплиерское слово дышало подлинностью, высшей правдой, в которой невозможно было усомнится.

— Значит, это всё правда, что говорят про загробную жизнь, — задумчиво заключил Ставров.

— А разве в этом кто-то сомневается? — удивился Эмери.

— В нашем мире многие не верят в загробную жизнь и в Бога тоже не верят. В моей стране религиозность, мягко говоря, не поощряется.

— Ваши правители отреклись от Бога?

— Да.

— Как же вы с этим живёте? Ведь существование без Бога — это и есть ад.

— Большинству из нас это совершенно безразлично.

Они замолчали. На лице Эмери Ставров даже в темноте различал нечеловеческое страдание. Ангельское страдание. Потом командор начал ронять, казалось бы, спокойные, но очень тяжёлые слова:

— У нас на Небе — иерархия. Мы не можем, когда захотим, приходить к людям. Это возможно, но редко, в особых случаях, если Бог благословит. А я долго-долго молил Бога о том, чтобы он отпустил меня на землю, помочь сражающимся братьям, но ангел-командор всегда говорил мне, что Бог не благословляет, а я по неразумию своему продолжал молить Бога: «Господи, мы здесь блаженствуем, а братья по-прежнему сражаются, они — в крови и грязи, они посреди страданий. Позволь мне, Господи, хоть раз придти к ним на помощь». Я не знал, о чём прошу. У нас на Небе про вашу жизнь, конечно же, хорошо известно, но не всем известно всё, Бог каждому открывает только то, что ему будет полезно. Я, например, не знал, что вы погрязли в безбожии. И вот ангел сказал мне: «Если желаешь — иди, помоги». Я пришёл и теперь не понимаю, зачем. Объясни мне, Владимир, за что вы сражаетесь?

— За народную власть.

— Значит, вы отрицаете власть Бога и утверждаете, что власть должна принадлежать народу?

— Примерно так.

— А за что сражаются ваши противники?

— Они сражаются и умирают во славу Аллаха.

— Но лучше уж поклонятся Богу так, как это делают мусульмане, чем вообще отрицать Бога. Уж лучше бы мне тогда помочь мусульманам, а не вам.

— Ещё не поздно. Прикончи меня и ступай к душманам.

— Кто такие душманы?

— На языке фарси слово «душман» означает «враг». А я думал, ты все земные языки знаешь так же хорошо, как и русский.

— Нет, я вообще не знаю земных языков. Когда меня отправляли на землю, знание русского языка мне сообщили так, как выдают оружие. А знание фарси не сообщили. Значит, я должен сражаться именно на вашей стороне.

— Ну, слава Богу, значит ты меня не зарежешь, — Ставров усмехнулся очень горько и вместе с тем настолько равнодушно, что это, кажется, потрясло Эмери. Небесный рыцарь очень проникновенно сказал: