Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том II

Вскоре мать умерла от отёка лёгких. Он похоронил её и с тех пор ни разу о ней не вспомнил.

Глубокой ночью небольшая полуразрушенная часовня на старом кладбище была освещена лишь едкими огоньками свечей, которые держали в руках собравшиеся. Их было здесь человек десять, они жались к стенам — все в чёрных балахонах и чёрных масках. Посреди часовни лежал большой деревянный крест, только что вырванный из могилы. Рядом с крестом стояли две девушки, одетые вполне обычно, с открытыми лицами. Они нерешительно переминались с ноги на ногу и чувствовали себя явно неловко под пристальными взглядами изо всех углов часовни. Наконец, голос из-под одной маски рыкнул:

— Раздевайтесь!

Одна девушка сразу же начала раздеваться, постаравшись придать своему лицу выражение как можно более наглое и высокомерное. Вторая фыркнула:

— Ещё чего. Мы так не договаривались.

— Мы никак не договаривались! Делай, что тебе говорят! — зарычала маска и разразилась потоком грязных ругательств.

В глазах девушки появился испуг, она тоже начала раздеваться с обиженным лицом, проворчав: «Холодно вообще-то».

Маска приказала:

— Оскверняйте крест.

Девушки выполнили приказ, не проявив большой изобретательности.

— Ругайте Христа, да покрепче, — опять скомандовала маска.

Первая сразу же разразилась грязными ругательствами, вторая что-то за ней повторяла, хихикая и всем своим видом изображая, что не принимает происходящее всерьёз.

Тогда одна из масок достала из мешка кота и протянула одной из девушек, а другой протянула нож:

— Убить мало. Надо содрать с живого шкуру. Уж постарайтесь.

— А я не буду, мне противно, — опять закапризничала вторая.

Главная маска отделилась от стены и вышла из часовни, за ней последовали ещё трое. Вскоре они вернулись, и главный сказал:

— Сегодня Сатана послал нам жертву получше кота. Этой девчонке-переростку лучше бы продолжать игры в песочнице, но она захотела присоединиться к свободным людям. Ну так покажем ей, что такое настоящая свобода.

Капризницу схватили, заклеили ей рот, потом разложили на кресте и прибили к нему гвоздями. Крест подняли и прислонили к стене часовни. Главный подал второй девушке нож:

— Срежь с неё кусочек кожи. Оставишь себе на память.

Это было исполнено. Потом жертве перерезали горло и наполнили кровью чашу. Тогда все сорвали маски и пили кровь. Рома тоже сорвал маску и обратился к новообращённой:

— Теперь ты наша! Отныне и вовеки! Ты заслужила место в аду!

В часовне началась гнусная оргия.

Рома создал собственную группу сатанистов ещё когда учился на последнем курсе. Группа была небольшой, но очень крепкой. Кошками они почти не забавлялись, сразу же перешли к человеческим жертвоприношениям, а потому в группу попадали только законченные нелюди, случайных людей здесь не было. Да и к этим неслучайным людям Рома относился, как к мусору, отнюдь не считая их своими товарищами — сдавал, подставлял, выворачивал наизнанку, держал в постоянном страхе. При этом так виртуозно создавал иллюзию реального братства, где «один за всех, и все за одного», что все в группе считали его лидером, жестоким, но справедливым, день и ночь пекущимся об их благополучии.

Его лидерскому взлёту способствовали не только врождённая властность и беспредельная жестокость человека, который не остановится ни перед чем, но и тонкое знание психологии. Он отбирал в группу людей волевых, решительных, храбрых, но максимально примитивных. От таких и пользы было побольше, и проблем с ними поменьше, и управлять ими полегче — достаточно было создать у них несколько иллюзий. Любого человека Рома понимал, как клавиатуру. Нажал на одну клавишу — вызвал восхищение, на другую — страх, на третью — покорность, на четвёртую — агрессию и так далее, но не до бесконечности. Человек, с которым Рома работал, не должен обладать способностью испытывать более чем полдюжины сильных и примитивных эмоций. Потому они и верили в него, и боготворили, что просто не способны были понять, что все они для него жертвы, а он тонко чувствовал, когда и кого надо уничтожить, иных используя несколько месяцев, а иных — несколько лет. Если человек был слишком слаб, он убирал его своими руками («Рома не терпит слабых»), если кто-то был слишком силён, он убирал его руками других («Рома скорбит о погибшем брате»), приносит человек хороший доход — ему прощают до времени и слабость, и силу («Рома всегда справедлив»), если человек маниакально жесток, ему показывают ещё большую жестокость («круче Ромы нет»), если человек без удержу стремится к удовольствиям, ему дают их даже больше, чем он хотел («Рома заботится о своих»).

Рома быстро понял, что играть на человеческих клавишах становится гораздо легче, если использовать наркотики, причём делать это надо с толком, понимая, когда, кому и что даёшь. Сейчас для моторной активности надо простенький экстази, потом для полного улёта — тяжёлый героин. Одним легко управлять при помощи галлюциногенов, другой хорошо поведётся на психостимуляторы, и опять же — с этого довольно сиднокарба, а тому нужен кокаин. Ситуационно, вариативно применяя самые разнообразные наркотики, Рома то писал строгие симфонии, то отдавался джазовым импровизациям.

Он был талантливым фармакологом и вскоре разработал несколько синтетических наркотиков — дешёвых при изготовлении и неожиданных по эффекту. Основной задачей его сатанинской группы стало распространение этих самопальных наркотиков. Вклиниться на наркорынок было не так легко, но и тут Рома нашёл свои клавиши. Его отморозки проявляли по отношению к конкурентам жестокость настолько запредельную, что Роме в ужасе уступили значительный сегмент наркорынка. Он расширил этот сегмент, насколько позволяли ему людские ресурсы и остановился у точно рассчитанной черты.

Впрочем, людские ресурсы позволяли ему всё больше и больше. Вскоре под ним ходило уже несколько групп по 20–30 человек. Конспирацию он соблюдал строжайшую, лично с ним были знакомы немногие из тех, кто ему реально подчинялся, а те, с кем он лично имел дело, были самыми настоящими зомби, на которых никакие пытки не произвели бы ни малейшего впечатления. А из группы первого призыва, где его знали все, через пару лет он не оставил в живых ни одного человека.

Закончив вуз, Рома опять всех удивил, устроившись наркологом на соответствующее отделение психиатрической больницы. Не денежно? Не престижно? Неприятно возится с опустившимися людьми, от большинства из которых даже ближайшие родственники отреклись? Эти идиоты, как всегда, ничего не поняли. Деморализованная масса никому не нужных людей была замечательным экспериментальным материалом. Рома постоянно изобретал новые препараты, пробовал разнообразные комбинации уже известных и ставил эксперименты на своих пациентах. Перед Ромой открылись такие возможности, что доктор Менгеле скрипел бы зубами от зависти.