Николай Лузан - Призрак Перл-Харбора. Тайная война

— Капитан, чего молчите?

— Хорошая мышеловка. Небось, Дулепов придумал? — буркнул он.

— Все понемногу, — не стал уточнять ротмистр.

— А салом предстоит быть мне?

— Зачем так грубо? Типичная оперативная комбинация.

— Если смотреть из кабинета, то — да. Но башку-то подставлять мне!

— Риск, конечно, есть, но вся наша жизнь — игра.

— Вопрос в том, у кого какая роль, — с усмешкой произнес Тихий и ушел в себя.

Ротмистр не торопил с ответом. В случае провала затея Дулепова могла обернуться кучей трупов с обеих сторон, и капитан являлся первым кандидатом в покойники.

— Смерти я не боюсь, давно у нее в долгу, — первые слова Тихого обнадежили Ясновского, но следующие заставили напрячься. — Только помереть не хочется, как собаке под забором, а здесь все идет к тому. Комбинация дутая, много ходов, на которых придется блефовать. Вашу липовую кашу Смирнов, может, и проглотит, а вот за его хозяина не ручаюсь. Два трупа осведомителей в Сунгари говорят не в нашу пользу.

— Капитан, вы рисуете слишком мрачную картину. Такого профессионала, как вы, не так-то просто раскрыть, тем более мы будем рядом. И, наконец, у вас на руках будет железный козырь, перед которым не устоят ни Смирнов, ни резидент, — пытался переубедить его Ясновский.

— Какой? — оживился Тихий.

— Ключ к шифрам Федорова. На это они клюнут.

— Может, и клюнут. Но я тут причем? Федоровым занимались японцы.

— Вы узнали от них?

— Допустим. А дальше?

— Неполная информация только подстегнет интерес к вам.

— Предположим. А что говорить?

— Специалисты активно работают над расшифровкой захваченных материалов. Не сегодня, так завтра ключ будет у нас, и тогда для резидентуры вы станете ценнейшим источником информации, — убеждал Ясновский.

— А если все-таки не поверят? Прошлый раз Смирнов вашу наживку не заглотил, более того, стал на меня коситься, — колебался Тихий.

— О чем вы, штабс-капитан? Это ваше воображение играет. У них против вас ничего нет! А чтобы рассеять подозрения Смирнова, сообщите ему имена двух подпольщиков из железнодорожных мастерских, на которых вышла наша контрразведка.

Помявшись, Тихий бросил на Ясновского испытующий взгляд и согласился:

— Хорошо, ротмистр, я берусь за задание, но при одном условии.

— Каком? — насторожился тот.

— Дулепов должен гарантировать мне американский паспорт и тихое местечко подальше от этих узкоглазых морд. За двадцать лет они мне так осточертели, что без стакана водки не могу смотреть.

— Считайте, что вопрос решен, как говорится, баш на баш. Вы нам — резидента, мы вам — документы.

— Плюс десять тысяч долларов.

— Решим и это, — заверил ротмистр.

— Тогда договорились, — закончил разговор Тихий и встал из-за стола.

Ясновский прошел к двери, выглянул во двор — там никого не было — и поторопил:

— Вперед! Все чисто.

Капитан шагнул к выходу, в дверях остановился и, хмыкнув, заметил:

— Ротмистр, а альбомчиком в вашем возрасте опасно пользоваться. Такую красоту, как у Марека, никакие нравственные устои не выдержат. Рано или поздно на натуру потянет.

— Ну, капитан… — Ясновский так и остался стоять с открытым ртом. Агент Тихий бесшумно растворился в лабиринте построек.

Облава жандармов в «Погребке Рагозинского» стала для публики полной неожиданностью. На эстраде печально всхлипнула и замолкла скрипка. Скрипач и гитарист съежились и попятились с эстрады. Вертинский скрылся за кулисой. В зале воцарилась звенящая тишина. Полицейские двинулись по рядам. Гордеев оглянулся — свободным оставался лишь выход на кухню — и вопросительно посмотрел на Дервиша. Тот покачал головой, на его лице не дрогнул ни один мускул, и только побелевшая на скулах кожа выдавала волнение.

«Случайность? Не похоже. Но откуда они узнали о встрече с Гордеевым? Откуда? Дима привел за собой хвост? А если предатель? Спокойно, не дергаться, авось пронесет. Документы в порядке. Это у тебя. А у Гордеева? Сыпанется на мелочи — и провал. Надо прорываться; если что, ребята прикроют», — вихрем пронеслось в голове Дервиша, и он шепнул:

— Дима, уходим через кухню! На двор не рвись, там засада, на чердак — и по крышам.

Гордеев кивнул головой. Дервиш дал знак двум крепким парням, занимавшим соседний столик.

Коренастый, с квадратными плечами здоровяк с трудом оторвался от стула и на нетвердых ногах двинулся к выходу, по пути сшиб стол и вместе с ним обрушил на пол дородную даму. Она погребла под собой кавалера и худосочную подругу. Обильно политые соусом, они отчаянно барахтались, пытаясь выбраться из-под живого пресса. Здоровяк поднялся и, растопырив руки, подался к полицейскому.

— Стоять, рюская свинья! — заорал тот и потянулся к кобуре с револьвером.

На блаженной физиономии здоровяка появилась идиотская улыбка. Он тянулся облобызать полицейского, тот увернулся и ткнул ему в зубы крохотным кулачком. Из рассеченной губы потекла кровь, от благодушия парня не осталось и следа, его глаза выкатились из орбит и, прорычав: «Мне, русскому офицеру, в морду?», двинул полицейскому. Удар подбросил того в воздух.

Пролетев несколько метров, полицейский шмякнулся на чьи-то колени. А в следующее мгновение зал взорвался гневными выкриками. Боевые офицеры, изрядно подогретые водкой, вскочили с мест и схватились за спинки стульев. Дамы, старики и официанты бросились под защиту стен. Назревала грандиозная потасовка. Полицейские достали из кобур револьверы, но это не остановило рассвирепевших офицеров. Они, чтившие с кадетских лет святое правило «один за всех, и все за одного», с особым сладострастием вымещали на спинах и физиономиях полицейских накопившуюся за годы скитаний и унижений ненависть и злобу. Выстрелы в потолок не остановили побоища. В ход шло все: кулаки, головы, стулья.

Воспользовавшись суматохой, второй телохранитель — Владимир, Дервиш и Гордеев ринулись на кухню. Грузчик, тащивший на спине мешок с рисом, сбросил его на пол и шарахнулся от них в сторону. Дервиш успел ухватить перетрусившего беднягу за шиворот и рявкнул:

— Полиция! Где выход на чердак?

— Там, там, — испуганно тыкал грузчик на обитую железом дверь.

Под ударом ноги Владимира она отлетела в сторону. Из темного провала пахнуло затхлым воздухом. Дервиш первым бросился по лестнице на чердак, за ним — Гордеев. Владимир прикрывал их отход. Ступеньки предательски поскрипывали под ногами, и когда над головами мутным пятном забрезжил проем люка, Дервиш выбросил руку с пистолетом вверх и, выждав секунду-другую, пружинисто оттолкнулся от лестницы и беззвучно приземлился на чердаке. Под крышей тревожно заворковали голуби, где-то пискнула мышь, и больше ничто не нарушило тишины. Не мешкая, они пробрались к чердачному окну. Дмитрий выглянул и осмотрелся.