Елена Жаринова - Сын скотьего Бога

Когда у нее за спиной чуть слышно скрипнула половица, Шелонь вздрогнула. После смерти Словена терем не казался ей безопасным местом.

— Здравствуй, княгиня, — с решительным видом поклонилась незнакомка. — Я Сайми. Я была с твоим сыном в походе. Разреши мне ухаживать за ним вместе с тобой. Или сменить тебя, — она сочувственно посмотрела на Шелонь. — Тебе давно нужен отдых.

Какая наглая — сначала подумала Шелонь. Она бы еще заявила: мамаша, я твоя невестка, прошу любить и жаловать! Потом, вглядевшись в чудские черты девушки, она кое-что вспомнила:

— А, ты, наверно, та чудянка, которая стала женой моего сына в Новгороде? Когда он убил твоего мужа Тумантая?

Все это прозвучало унизительно и обидно. Девушка вспыхнула.

— Вдову Тумантая звали Ялгавой. Она погибла, оставив твоему сыну дочь Туйю. С девочкой сейчас Паруша, если тебе это интересно. А я, княгиня, никогда не была женой твоему сыну. И не собираюсь. Я просто хочу помочь.

И тут проницательная Шелонь даже сквозь материнскую ревность разглядела, что девушку привела сюда совсем не наглость. Она прочитала в отчаянных глазах Сайми историю безответной любви. Шелонь улыбнулась.

— Хорошо. Посиди с ним немного. Я прилягу. Но если он придет в себя, немедленно меня разбуди.

И Сайми заступила на вахту. Прошла бессонная ночь, прошел день, за который она едва согласилась выпить кружку молока.

— Иди поспи, — просила ее Шелонь, качая головой. — Кому лучше будет, если еще и ты свалишься?

Но Сайми казалось, что только измучив себя до полусмерти, она получит право быть рядом с ним. Она упрямо мотала головой, и у Шелони не хватало духу настаивать.

Шелонь уходила за полог, и Сайми оставалась с Волхом один на один. Знать бы, в каком краю сейчас кочует его душа… Иногда Сайми охватывала полудрема, и ей казалось, что она следует за ним по пятам, но никак не может догнать. Вот же, вот его силуэт светится в кромешной мгле! Стоит только руку протянуть. Она мысленно протягивала руки, но хватала только пустоту.

К стыду своему, Сайми была очень счастлива в эти часы. Никогда еще она не была так близко с Волхом. Правда, кроме этого она ничем не могла ему помочь. И когда его нос вдруг страшно обострялся, как у мертвого, а дыхание делалось совсем незаметным, она просто падала к его изголовью, гладила его по голове, звала тихонько… Это все, что она могла сделать.

Кап… Кап… От этого звука можно сойти с ума. С трудом разогнув затекшую спину, Сайми все-таки дотянулась до тряпки и бросила ее на пол. От усталости ее бил озноб, а перед глазами кружили черные мухи. Все-таки две бессонные ночи, а сколько их еще было до этого… Она яростно потерла виски.

Лицо Волха было сейчас особенно беззащитным. Дрожащими от нежности пальцами Сайми погладила его волосы. Мягкие… Такими она их и представляла, когда бредила об этом прикосновении, жмурясь от бесстыдства своей мечты. Сайми дотронулась до его руки, судорожно сжавшей край медвежьей шкуры. Провела пальцем по голубой вздувшейся вене. Словно почувствовав что-то, Волх страдальчески поморщился.

Сайми представила себе, что вот сейчас он очнется и вспомнит про Ильмерь. В порыве сострадания она думала о чуде. Пусть боги вернут к жизни Ильмерь, а взамен заберут ее. Да, она согласилась бы с радостью! Но беспощадный внутренний голос шептал: легко приносить себя в жертву мысленно, зная, что наяву этого никогда не случится.

— Бедный мой… — прошептала она, становясь на колени у изголовья. Подушка пахла его запахом и баюкала его теплом. — Бедный…

Волх открыл глаза, когда серенький, пасмурный рассвет уже заглянул в окно. И первое, что он обнаружил, — черноволосую голову у своей подушки. Женщина стояла на коленях возле постели. Она спала в этой невозможной позе, уткнувшись лицом в изголовье.

На какую-то долю мгновения счастливая ошибка затмила его разум. Рассвет, пробуждение и темные волосы, шатром рассыпанные вокруг его лица. Потом иллюзии сгинули. Ильмерь мертва. Тот рассвет на берегу новорожденного лесного озера никогда не повторится. А эта женщина — всего лишь Сайми. Кривясь от слабости, Волх сел, откинулся на подушки, закрыл лицо руками и заплакал.

Сайми мгновенно проснулась. Как ужаленная, она вскочила и отбежала от его постели. Обернулась, чтобы позвать Шелонь, но та сама уже вышла из-за полога, заплетая косу. Подходить к сыну она не стала и Сайми удержала за руку.

— Не трогай его, пусть плачет, — шепнула она. — Это хорошо.

— Идет кто-то, — так же шепотом сказала Сайми. Женщины переглянулись и, не сговариваясь, загородили собой постель. Но тут же Сайми облегченно выдохнула:

— Свои…

В палаты вошли Мичура и Клянча. Вид у них был очень встревоженный. Волх быстро вытер глаза и сердито уставился на вошедших: он ненавидел, когда его заставали в минуты слабости.

— Ты тут лежишь, Волх Словенич, а в городе такое творится! — с порога заявил Клянча.

— Хавр собирает совет старейшин, — хмуро добавил Мичура. — Надо бы тебе туда явиться.

— Совет старейшин? — удивилась Шелонь. — Но это же хорошо. Это правильно. Словен редко обращался к старикам, и напрасно, они плохого не посоветуют. Вот не думала, что Хавр поведет себя так благородно, так разумно…

Мичура уставился на нее, как на дурочку.

— Старики, княгиня, при виде Хавра немеют и глупеют. Как бы чего не вышло для твоего сына, — он кивнул на Волха, — и для нас всех.

— Ну, не одни же старики все решают, — Сайми воинственно вскинула подбородок.

— Точно, — усмехнулся Мичура. — На самом деле в Словенске сейчас три силы, которые все решают. Это русы — их вернулось в Словенск около сотни. Нас вернулось пять десятков. И старая, Словенова дружина — их больше всего, а значит их голос самый главный. Вот такой расклад.

— Русов мало, но и старики, и Словенова дружина смотрят Хавру в рот, — мрачно сказал Клянча. — А наши мечи остались на дне лесного озера.

— Старая дружина и после смерти Словену будет верна, — возразила Шелонь.

— То-то и оно, — вздохнул Мичура. — Скажи, княгиня, сколько человек слышало, как Словен отрекался от своего старшего сына? Дружина останется верна Словену, выполнит его волю и поддержит Волховца. Да и Хавра многие считают близким другом князя. Пойти против него — оскорбить память Словена. Так что князем объявят того, кого захочет Хавр. И это точно не ты, Волх Словенич. А твой младший брат…

— Волховец еще ребенок, при нем Хавр сам будет за князя, — опустив голову, прошептала Шелонь.

— Короче, был Словенск словенский, а будет русский, — подытожил Клянча. — Быть тебе, Волх Словенич, князем без княжества, а нам при тебе — вечными скитальцами. Если повезет и живыми останемся.

Волх откинул шкуру и вскочил с постели. От головокружения он чуть не упал, но злобно зыркнул на женщин, дружно рванувшихся ему помочь.