Елена Жаринова - Сын скотьего Бога

Хавр ударил останки идола ногой, разбив их на тлеющие угли. Осколки эти он долго, с наслаждением топтал, пока не превратил в прах. Но и на этом жрец не успокоился. Он велел своим помощникам соскрести с этого места почерневший снег и выбросить его в реку.

— Теперь расходитесь! — велел он людям. И словене, расстроенные и озадаченные, понуро побрели к городу.

Волх долго не мог сделать ни шагу. Он стоял, как приросший, и лишь твердил про себя: это всего лишь статуя. Пустая деревяшка. Его там не было. И все равно сердце мучалось от страдая от необъяснимой, но страшной потери. Наконец Бельд и Клянча обняли его за плечи и силой повели прочь.

На пути у них вырос Волховец. Мальчик робко вгляделся в лицо брата и ужаснулся увиденному. Чувство вины причиняло ему боль, но юный князь не без успеха с ним боролся.

— Хавр хотел, как лучше, брат, — пискнул он. — Он считает, тебе это поможет.

— Ни слова, — быстро шепнул Бельд задрожавшему от ярости Волху. А Волховцу он сказал: — Князь, будь милосерден, оставь в покое брата. Сегодня ты причинил ему большую боль.

Лицо Волховца вытянулось. Он давно уже не слышал выговоров.

— Ты много себе позволяешь, сакс, — заявил он. — Не забывай: я князь, а ты — бывший раб.

Трое молодых мужчин уставились на мальчика, как будто видели его впервые. Убьют, — подумал Волховец. Но Волх с друзьями молча пошли прочь — как будто никакого Волховца не существовало на свете.

Всю зиму горел на Перыни священный огонь. Над рекой стелился дым костров и разносились предсмертные крики птиц. Хавр расстарался. Никогда еще Перун не получал столько жертвенной крови.

После «казни» Велеса город замер в ожидании, как река подо льдом. Люди предпочитали отсиживаться по домам и разговаривали вполголоса. Страх перед Хавром возрос во сто крат. Теперь всем стало ясно, кто на самом деле правит городом.

На исходе февраля, или лютня, умирающая зима огрызнулась последними лютыми морозами. В жарко натопленной библиотеке Волх и Сайми коротали день за чтением жизнеописания Ликурга из Спарты. Слово за словом, фраза за фразой они продирались сквозь дебри полузнакомого языка. Порой вместо буквального перевода они довольствовались догадками, помогая и подсказывая друг другу.

— Ну и ну! Мужья виделись с женами тайком, — хихикнула Сайми. — Вот так порядки навел этот Ликург! Наверняка сам он был не женат!

Волх заступился за древнего законодателя.

— Ничего смешного. Он хотел, чтобы мужчины в Спарте были настоящими воинами. Такими, как царь Леонид.

— Ну вот станешь князем и в Словенске такие же законы введешь, — хмыкнула Сайми.

— Тише, дура! — прошипел Волх. — Думай, что и где болтаешь.

Обиженная Сайми хотела возразить, что никого чужого в хоромах нет. Но тут прямо за стеной послышался шум, крики и голоса.

Сайми и Волх переглянулись.

— Это у Спиридона, — одними губами прошептала девушка.

— Сиди здесь, — велел Волх.

Он вышел в сени как раз в тот момент, когда двое русов вытаскивали грека из его каморки. Спиридон хныкал и ногами цеплялся за порог.

— Эй! Куда вы его тащите? — окрикнул Волх русов.

— Не твое дело, — заявил один. Второй, помоложе, смутился:

— Э… Хавр велел посадить грека в яму. Он чужой, Перуна не чтит. Пусть посидит, одумается…

— Какой же я чужой! — кричал Спиридон. — Я с князем Словеном… Огонь и воду… Столько лет… Да никого из вас еще…

— Заткнись, — оборвал его рус и коротким ударом разбил ему губы в кровь. Спиридон тут же затих. Волху эта сцена стала до того неприятна, что он молча ушел обратно в библиотеку.

Однако чтение не шло на ум ни ему, ни Сайми. В конце концов Волх захлопнул книгу.

— Пойду узнаю, как там Спиридон.

— Я с тобой! — заявила Сайми, наматывая на голову платок.

Уже на улице девушка сама испугалась своей смелости. До сих пор Волх терпел ее только в библиотеке. Вне ее стен он всем своим видом подчеркивал: не забывайся, нас с тобой ничего не связывает. Помни, что я велел, и держись от меня подальше.

Но сейчас Волх, наверно, был слишком обеспокоен. Он просто не заметил присутствия Сайми, позволил ей бежать семенящим шагом следом.

Холодно! Умирающая зима огрызнулась последними лютыми морозами. Утоптанный снег скрипел под ногами. Но улицы были залиты почти весенним солнцем. От домов и деревьев вытянулись синие тени.

Спиридона они нашли в порубе, где при Словене держали только провинившихся рабов. Грек, съежившись, забился в угол и дрожал от холода. Волху стало его жаль.

— Держи! — он кинул Спиридону свое корзно.

Тот тут же закутался в него по самый нос и взмолился:

— Княжич, сделай что-нибудь! Поговори с братом! Пусть меня вытащат отсюда! Как только растает лед, я уеду с первым же кораблем!

— Что нужно от тебя Хавру? — спросил Волх.

— Чтобы я снял вот это, — трясущейся рукой Спиридон вытащил из-под рубахи крестообразный оберег.

— Так сними.

— А ты снимешь то, что тебе на шею повесила мать? — неожиданно спросил грек. Волх невольно схватился за коловрат.

— Ладно. Я попробую что-нибудь сделать, — буркнул он. И тут же пожалел об этом. После сожжения Велеса он ни разу не говорил с братом. Идти теперь к нему кланяться унизительно… Да и бессмысленно: что может сделать этот молокосос?

Волховец действительно долго юлил, говоря, что Хавр печется о благе города, что ему, мудрому, виднее, бла-бла-бла, как сказали бы много столетий спустя.

У Волха лопнуло терпение.

— Так кто, в конце концов, князь, ты или он, леший тебя забери! — рявкнул он. Волховец упрямо поджал губы.

— Уж точно не ты, братец, — пьянея от собственной дерзости, заявил он. Волх подавил в себе братоубийственное желание, плюнул на пол и ушел.

Говорить непосредственно с Хавром Бельд ему запретил.

— Даже не думай! Ты все испортишь! Хавр ждет только предлога, чтобы тебя уничтожить. Ты выйдешь из себя, будешь с ним груб, и он велит наемникам расправиться с тобой как со смутьяном. Разве ты не видишь, он дразнит тебя? Как тогда, с идолом. Он готов покуситься на все, что тебе дорого. Но ты не поддавайся.

— Спиридон мне совсем не дорог, чтоб он провалился, — возразил Волх.

— Но ты же обеспокоен его судьбой? Он часть твоего мира, который Хавр хочет у тебя отобрать.

Прозвучало это умно и красиво — Волх, начитавшийся книжек, уже мог это оценить. Он подумал, что Бельд наверняка смог бы поддержать беседу даже с каким-нибудь греческим философом. Короче, Волх дал себя уговорить.

— Ладно, не пойду к Хавру, — с облегчением согласился он. — Все равно он скоро отпустит Спиридона. Отправит из Словенска первым же кораблем. Зачем он ему сдался?

— Не знаю, — Бельд неожиданно покачал головой. — Хавр опять что-то замышляет. Я даже не хотел тебе говорить…