Н. Северин - Тайный брак

Затем, вынув из камзола золотую табакерку, он раскрыл ее и засунул в нос щепотку табака, после чего прибавил, глядя в упор на брата жены:

— Вы понимаете, братец, как это прискорбно?

— Ничего не понимаю! Что это значит? — воскликнула Елизавета Алексеевна.

— Это значит, что надо как можно скорее повидать Плавутина и заставить его сделать предложение Людмиле, пока в городе еще ничего не известно, — сказал ее брат.

— Если только ее привезли домой, — подхватила Панова.

— Да, черти и дьяволы, если только не поздно! — крикнул Дымов, ударив по столу с такой силой, что стоявший на нем сервиз задребезжал.

— Что это значит? — спросил Панов, обращаясь к жене.

Но в дверях появился лакей с докладом, что посланный в дом старых господ вернулся, и Лев Алексеевич, приказав знаком сестре молчать, так порывисто надвинулся на слугу, что заставил его отступить.

— Барышня дома, — поспешил сообщить ему последний.

Лицо молодого человека прояснилось.

— Хорошо, ступай! Да скажи там моему Илюшке, чтобы от крыльца не отъезжал.

— Что все это значит? — повторил между тем свой вопрос Панов.

— Это значит, что я сейчас увижу Плавутина и посоветую ему завтра же приехать к отцу, чтобы просить руки сестры, — ответил Лев Алексеевич, успокаивая взглядом сестру, и, ни с кем не прощаясь, поспешно уехал.

В тот вечер во дворце замечали, что императрица чем-то взволнована и беспрестанно подзывает к себе то одного, то другого из своих приближенных, чтобы о чем-то шепотом спросить.

Вечер в Эрмитаже шел своим заведенным порядком: поэты декламировали новые стихотворения, сочинители читали отрывки из произведений, которые писали большею частью по заказу августейшей покровительницы, приезжие из-за границы иностранцы рассказывали про ужасы французской революции, пожилые дамы сплетничали, молодые кокетничали с увивающимися вокруг них кавалерами, волочащимися за ними на французский лад, но все это не мешало завсегдатаям особого мира, называемого придворным, заниматься злобою дня, а именно вопросом: явится ли сюда сегодня тот, которого, в отличие от всех остальных князей, называли просто «князь», не прибавляя к этому титулу ни имени с отчеством, ни фамилии. Его уже несколько дней не видели во дворце, и это подавало повод к бесконечным предположениям и подозрениям.

С приездом почти каждого нового лица по ярко освещенным залам, наполненным блестящей публикой, распространялись новые слухи о том, что младшая дочь Дымова уже находится в объятиях своего высокопоставленного обожателя; об этом говорили как о совершившемся событии, и если еще спорили о чем-нибудь, то разве лишь о том, что из этого произойдет. Одни уверяли, что Людмилу ожидает судьба всех мимолетных увлечений, и называли молодых людей, готовящихся воспользоваться удобным случаем сделать через нее карьеру, другие держались мнения, что на этот раз увлечение князя — не простая амуретка [5] Возлюбленная. , а много серьезнее, и слова «тайный брак» все чаще — и чаще вращались среди сплетен и пересудов. Кто первый пустил в ход эти слова — никто не сумел бы сказать, но все были убеждены, что непременно следует ожидать развязки интересной авантюры.

По-видимому, это убеждение разделяла и императрица: ее волнение усиливалось по мере того, как вечер близился к концу. Ей были известны все подробности нового романа ее друга, она знала и о встречах князя Потемкина с Людмилой во время утренних прогулок последней с братом, а также об отвращении, выказываемом молодой девушкой к князю. В тот день за первым утренним туалетом ей рассказали много интересных подробностей о приготовлениях во дворце светлейшего к приему давно ожидаемой гостьи, которая должна была приехать на ужин, а затем… О том, что должно было произойти потом, толковали разно: кто слышал, что для нового предмета князя производятся деятельные приготовления в одном из его пригородных домов, другие знали «из вернейших источников», что князь приказал держать наготове один из своих лучших дорожных дормезов и сам пересматривал мелкие принадлежности экипажа: подушки, несессеры, погребцы, чтобы удостоверится, что путешественница будет пользоваться всеми удобствами во время долгого пути. Называли и людей, которым он поручил сопровождать ее, и прочее, и прочее.

Очевидно, государыня припоминала все эти россказни, выслушивая с приветливой улыбкой произведения любимых своих пиитов и расспрашивая о заграничных новостях приезжих гостей, но те, которым до тонкости были известны все оттенки ее физиономии, не могли не подметить, что ее улыбка была натянута, а взгляд рассеян. От посвященных в дворцовые тайны не ускользнуло также и внимание государыни к тем, которые, так или иначе, близко стояли к семье сенатора Дымова. Она подозвала одного из поклонников Людмилы и шутливо спросила, как идут его сердечные дела, а на его уклончивый ответ заметила, что вкус его она одобряет и желает ему счастья. Милостиво расспрашивала она мужа старшей сестры Людмилы про здоровье его жены и выразила надежду в скором времени увидеться с обеими сестрами на балу во дворце. Андрей Романович, слегка озадаченный непредвиденным отличием, кланялся и благодарил, не замечая двусмысленных улыбок, которыми присутствующие обменивались за его спиной.

Часы показывали одиннадцать: вокруг столиков, раскиданных среди зелени зимнего сада, лакеи без шума, но усиленно суетились, ожидая приказания подавать ужин, как вдруг разнеслось известие о приезде князя Потемкина, а вслед за тем в конце анфилады комнат, сверкающих огнями люстр и канделябров, появился он сам, как всегда спокойный и величавый, отвечая рассеянными кивками на почтительные поклоны расступившейся перед ним толпы. Обычной развалистой походкой прошел он к тому месту, где сидела императрица, окруженная ближайшими гостями, которые поспешили один за другим отойти на почтительное расстояние, не переставая при этом следить за выражением лица государыни и прислушиваться, насколько было возможно, к ее словам. Таким образом, от всеобщего внимания не ускользнуло, что она сдвинула брови при виде Потемкина и с насмешливой усмешкой смотрела на него, в то время как он целовал протянутую ему руку.

— А мы уже и ждать вас перестали, князь, — сказала она, нисколько не понижая голоса, а скорее повышая его.

Ответы князя нельзя было расслышать; не спуская с императрицы смеющегося взгляда, он тихо проговорил несколько слов. Но ей, по-видимому, хотелось, чтобы слышали его оправдание, и она громко продолжала начатый с ним разговор.

— Кто же помешал вам раньше приехать, князь? — спросила она, оглядываясь на своих приближенных, как бы приглашая их принять участие в разговоре.