Ольга Саранина - Посол

Когда посланник подошел к кострам, Субетай почувствовал страх.

— Он не пройдет, — прошептал он невольно. Чингис-хан не услышал его.

Человек приближался к священному огню, и страх рос. Это чувство менялось. Посланник нес угрозу, но теперь Субетай ощущал страх этого человека: он отчаянно боялся за свою жизнь.

— Он не пройдет, — уже твердо повторил Субетай.

Чингис-хан кивнул, продолжая следить за посланником.

Когда тот проходил мимо костров, пламя выгнулось. При полном безветрии это было особенно заметно.

Посланник не мог этого видеть. Он и не успел бы ничего сделать. Огонь заслонял людей, которые ждали его, чтобы перерезать горло.

Субетай вздрогнул.

— Вот как… — Чингис-хан смотрел, как тело волокут прочь. — Вот как. Ну, хорошо.

Через некоторое время, собрав союзников, Чингис-хан отправился в земли хашинцев. Шаман поехал с Чингис-ханом.

Ставка опустела. Охранять жителей остались несколько мужчин, в том числе Субетай с Булганом.

Месяц прошел спокойно.

Субетай думал о словах шамана, о Борте. О том неявном, несказанном, что проступает в рисунке. О чувстве, которое проявляется в изготовлении войлока. О любви, которая равна жизни.

Ночью выпал первый снег. Субетай весь день был в дозоре. С небольшой возвышенности он осматривал окрестности.

О вечное Небо, что же еще можно чувствовать, глядя на эти места? Субетаю хотелось идти и идти. Он не раз бывал за дальним холмом, но всегда ждал, что там, впереди, начнется настоящее. То, к чему он должен идти и придет. Что еще можно чувствовать? Только желание пути. Предчувствие бесконечного пути, обнимающего эту землю…

— Субетай! — его резко окликнул старик дозорный. — Скачи назад, живо! Татары!

Субетай развернул своего чернохвостого буланого и увидел всадников, ворвавшихся в долину.

«Лишь бы успеть, о Небо, лишь бы успеть», — как заклинание повторял Субетай, нахлестывая коня.

— Татары! — выкрикнул он, прискакав в селение. Гнев и тревога мешали ему говорить, но повторять не пришлось. Слово разнеслось в один миг. Мужчины, оседлав коней, бросились за ним.

Субетай знал, что женщины начали привычно укладывать вещи, чтобы можно было переждать в лесу, сколько потребуется. Набег, опасность — все было, как всегда. Но в этот раз он очень боялся за своих. Может быть, потому, что за эти недели мать стала ему ближе, он как будто помирился с ней? А сейчас Борте оставалась одна с младшими детьми — Джучи уехал с отцом.

Защитники подоспели, когда дозор уже вступил в схватку с врагом.

Субетай и Булган бросились на помощь старику, на которого напали два татарина. Субетай рассек своему противнику шею, и тот обмяк в седле, давясь кровью. Но жизнь старика-монгола продлилась не надолго — ему выстрелили в спину.

Булган еще бился со своим противником. Субетаю удалось застрелить коня под татарином, и пока всадник пытался вытащить ногу из стремени, Булган добил врага. Он выпрямился, глубоко вздохнул и неожиданно крикнул:

— Сзади!

Субетай успел только пригнуться, но это его спасло — копье, направленное ему в спину, задело плечо. Однако удар был таким сильным, что Субетай упал.

Когда он открыл глаза, Булган был рядом.

— Жив?

Субетай с трудом приподнялся и сел. Покрутил головой, провел рукой по лицу. Ладонь оказалась в крови.

Булган кивнул в сторону.

— Вон он твой, лежит. Его кровь. — Он вытер саблю о подол халата.

Нападавшие отступали, не ожидая встретить такое сопротивление.

Друзья огляделись. Схватка закончилась.

— Все. Ушли, — Булган перевел дыхание. — Ах ты, падаль… — Недалеко от них, нахлестывая коня, скакал прочь татарин.

Субетай хотел схватить лук, но от боли не смог пошевелить правой рукой.

— Уйдет, уходит, — простонал он, придерживая левой рукой раненую.

Татарина застрелил Булган. Когда тот упал, Булган что-то прошептал, прищурившись. Субетай опустил глаза. Это касалось только Булгана. Этот его разговор с родителями, его плата за их смерть.

Субетай попытался встать и невольно охнул.

Булган обернулся.

— Дай посмотрю, что там. — Он начал вытаскивать руку Субетая из рукава халата и неловко задел ее. У Субетая перехватило дыхание.

…Бледные сухие травинки торчали из-под тонкой корки смерзшегося снега. На белом темнела цепочка красных пятен.

Резкая боль заставила Субетая окончательно прийти в себя. Булган, вытащив его правую руку из рукава, отсасывал кровь из раны.

Короткий день поздней осени заканчивался. Монголы возвращались в стойбище. Кто-то снимал с убитых врагов оружие. Булган проводил глазами монголов, которые несли погибшего старика дозорного. С ними рядом шел его внук, Хуту, родственник Алтана, самый молодой защитник ставки. Хуту храбро дрался, но сейчас он плакал, закрыв лицо рукой, а другой вцепившись в одежду деда.

— Едем? — тихо спросил Субетай.

Булган кивнул:

— Сейчас. Подожди. — Он отошел, а Субетай остался сидеть, жуя сухой стебель.

Он смотрел, как Булган подошел к убитому им татарину, вытащил саблю и отрубил голову врага. Потом привязал ее к хвосту своего коня и ускакал. Это тоже было дело Булгана. Субетай ждал.

Пошел мелкий снег. Солнце садилось за дальние кряжи.

Ночь все провели без сна, укрывшись в лесу. Поперек тропинок соорудили укрепления. Но враги не повторили набег.

А утром неожиданно вернулся Чингис-хан. Уже подходя к ставке, ночью, его отряд встретил татар, собирающих силы для нового набега, и разгромил их.

Селение долго праздновало двойную победу. Чингис-хан, вернувшийся с богатой добычей, всех оделил пленниками, татарами и хашинцами.

Субетай нескоро вспомнил о своих мыслях — монгол он или нет. Это уже было неважно. Да никто не и задумывался об этом, кроме него.

Но для себя он вновь стал одним из своего рода.

Года через два, когда Субетаю было около восемнадцати, Чингис-хан решил, что пришло время поручить ему посольство.

— Твой дар вместе с твоей преданностью и твоей ханской кровью — это благословение Небес.

Субетай поклонился.

— Ты многое знаешь о народах, которые созданы Вечно Синим Небом, чтобы быть покоренными монголами.

— Это так, отец, — подтвердил Субетай.

Чингис-хан кивнул.

— Ты хороший воин, как и все монголы. Однако ты не из тех, кто жизни не пожалеет, лишь бы отобрать у врагов их добро, принадлежащее нам по праву. Чтобы разгромить непокорных, наказать двуличных. Сровнять с землей жилища тех, кто предавал и убивал наших предков. Эти убийцы живы лишь потому, что мы не были готовы сразиться и победить. Мы свое выждали. Теперь мы видим, как жены врагов оплакивают их. И пусть сгинет их род, и будет забыто их имя.

— Да, отец, — тихо сказал Субетай.

— Да, — Чингис-хан перевел дыхание. — Но у тебя свое предназначение. Твое дело — иначе служить народу, живущему за войлочными стенами. Ты отправишься к лесным жителям, детям Рыси, как они себя называют. Переговоришь с ними. Будь осторожен с их ханом. Не смотри, что он старик — это мудрый человек и опытный воин. Ты должен привести их к покорности. Пусть они сами предложат помощь. — Он помолчал. — Но послы не всегда возвращаются, даже мои.